Парень шел напролом, никого не видя, размахивая длинными руками и довольно громко бормоча что-то себе под нос. Отдельные слова из этого бормотания можно было разобрать:
— ...позор!.. стыд!.. профанация!.. ничего святого!..
Такая реакция на вполне обычную чушь, особенно вкупе с неадекватным в те далекие дни требованием святого, меня заинтриговала, и, поддаваясь неожиданному велению своего демона, я с некоторой аффектацией и достаточно громко для того, чтобы наверняка быть им услышанным, заметил:
— Боже мой, как такую пошлость можно выносить дольше пяти минут!
— Больше пяти!? — немедленно обернулся ко мне словно бы даже ждавший подобной реплики парень. — Да как это вообще возможно выносить! Это еще и уродство!
— Да уж, — охотно согласился я, — красоты я там не разглядел ни грана!
— Значит, вы понимаете? Должно быть просто и красиво! Просто и красиво! И много ли для этого надо?
— Конечно, — попытался соответствовать я. — Всего три качества потребны для красоты: целостность, гармония и лучезарность![18]
— Что-что? — недоверчиво переспросил парень, благополучно избежавший, видимо, в своей жизни встречи с Фомой Аквинским, равно как и с Джойсом. — Какая лучезарность?
— Ну, так, вообще... в высоком смысле... — я неопределенно воздел палец вверх.
— А... — неожиданно успокоился парень, — вот именно!
Мы вышли из зала и как-то само собой побрели по быстро пустеющим окрестностям... Случайный мой знакомец продолжал теоретизировать.
— И люди ходят, толкаются в очередях, тратят свои кровные, убивают вечера — и все это ради того, чтобы слышать все ту же пройдошливую обойму, присосавшуюся к дефициту прекрасного в нашем мире и жиреющую на этом самом дефиците не по дням, а по часам! Что они скармливают слушателям — похабень про соблазненных школьниц, дозированную критику злоупотреблений властью и псевдоактуальную переложенную на современный лад эзоповщину вкупе со лживой тоской по березовым ценностям! Называя поэзией вымученные в предвкушении иудиного гонорара сочинения на заданную тему! И все это при том, что есть люди, не входящие в их псевдопоэтическую тусовку, но создающие прекрасность не лживую, а настоящую...
— А вы сами что, пишете? — уместно перебив, поинтересовался я, вроде бы услышав в его замечании нечто личное и в полной уверенности, что ответ последует положительный и следующий час мне предстоит слушать непризнанные вирши какого-то, судя по всему, изысканного содержания, что отчасти могло бы и скомпенсировать так неудачно организованный вечер.
