Из этого сборника и взяты рассказы, предлагаемые сегодня вниманию читателей. Все они написаны в 90-е годы, все — на стыке исторической реальности и ее философско-поэтического осмысления.
И последнее, а возможно самое главное, что еще хочется сказать о творчестве Висенте Сото. Герой его — всегда маленький, незаметный человек, очень часто изгой, отверженный в мире, где принято поклоняться успеху и процветанию. И Висенте Сото любит каждого из своих героев, видит в каждом из них личность с глубоко выраженной самобытностью и чувством собственного достоинства. Потому что Висенте Сото — воспользуемся цитатой из рассказа Сомерсета Моэма — наделен «редчайшим, самым ценным и прекрасным даром, каким только может обладать человек… Если вы не догадались, что это за дар, я скажу вам: доброта, просто доброта».
Дорогая бабушка! Я куплю себе 3311 фунтов стерлингов жвачки чтобы ты была довольна я тетя Мэри не дает мне пойти поиграть с черненькой Брендой и с Коринной и с Сьюзен которые играют у нас в садике и говорит как это такой большой как ты будет играть с такими маленькими девочками а дядя Гарольд напился и говорит мне you idiot побрейся а санитар мистер Булль меня больше не бреет и не водит гулять потому что ему очень нравится целоваться и от него пахнет табаком а тетя Мэри бреет меня так ласково и мне ужасно нравится а карлик внутри радио такой довольный играет на пианино и на флейте и на скрипках а ты должна мне объяснить почему Моцарт болен ведь карлик внутри радио сказал что он очень больной и очень бедный и умрет и я хочу дать Моцарту денег пенициллина и таблетку аспирина.
Ральф на минуту оторвался от письма. Оркестр переходил к анданте, второй части концерта, названия которого Ральф не знал. Он не знал даже, что это называется «концерт», но деревянные инструменты переходили к анданте, и Ральф, выжидая, перестал писать. Сначала мощно, но приглушенно зазвучали струнные, предваряя лейтмотив всей части. Затем вступили скрипки как пронзительное предвестие тоски и серьезности того, что будет потом.
Пока Ральфу было хорошо слышно. Радио стояло на столе в его комнате, а жужжанье и дребезжанье старого пылесоса, который тетя Мэри включила в гостиной, еще звучало отдаленно, хотя дверь из комнаты Ральфа в гостиную была открыта.
Одной своей огромной рукой Ральф прижимал бумагу к столу, а в кулаке другой зажимал карандаш, водя им, как палкой, словно что-то размешивал в котле. Когда зазвучало фортепиано, которое каким-то образом развеяло чувства, вызванные первыми тактами, Ральф чуть подождал, вздохнул и снова принялся за письмо. Он выводил только а а. И писал медленно, словно с трудом размешивал что-то густое и тягучее в котле. Буква «а» выходила у Ральфа довольно хорошо, и он расходовал ее скупо, приберегая для тех случаев, когда надо было подчеркнуть что-то очень важное для него.
