– Молодой человек, не могли бы вы мне помочь, – послышался сзади дребезжащий голос. Обернувшись, Дэймон увидел позади себя старую женщину в белой больничной пижаме. В метре от нее лежала массивная трость. Хэвенли поднял ее и, придерживая женщину под локоть, помог дойти ей до лифта.
– Храни вас Господь, мистер, – двери лифта закрылись. Дэймон горько и презрительно усмехнулся и стремительно пошел дальше.
Пройдя еще один длинный и широкий коридор с веселыми, выкрашенными в голубой стенами и белыми дверьми, над которыми висели светлые таблички с номерами палат, Хэвенли оказался у черного входа. Рядом с ним находилась лестница, ведущая на крышу. Быстро и незаметно, словно тень, он преодолел все четыре этажа. Его дыхание осталось ровным, словно он стоял на одном месте. С легкостью открыв тугую дверь, Дэймон оказался на крыше.
На углу, у самого края, на невысоком ограждении, стоял мужчина в черном элегантном костюме. Он выглядел так, будто сошел с обложки журнала: идеально сидящие брюки с выглаженными стрелками, рубашка настолько белая, что казалось, будто она светится, классический пиджак, застегнутый на все пуговицы и безупречный галстук. Его руки были в карманах брюк, а носки вычищенных до блеска черных кожаных туфель свисали, но мужчину это ничуть не волновало. Он не боялся высоты, равно как и всего остального. Когда Дэймон вылез, мужчина развернулся опасно покачнувшись.
– Привет, Самаэль, – вежливо поздоровался Дэймон. В этот раз в его голосе не было злости.
– Здравствуй. Вижу, ты перестал меня ненавидеть, – спокойно произнес Самаэль, легко сойдя с ограждения, словно в высоту оно было не метр, а не больше обычной ступеньки.
– Так и есть, – Дэймон старался держаться от мужчины подальше, словно чего-то опасаясь, да и тот не спешил приближаться. – Ты исполнил мою просьбу, хоть и не совсем до конца. Но я признателен тебе за это. Она и так много пережила и я не хочу, чтобы ее жизнь омрачали маленькие, но постоянные неприятности.
Обычно насмешливое выражение лица Дэймона изменилось. Жесткая ухмылка на одну сторону превратилась в мягкую улыбку, а взгляд из ироничного стал нежным и заботливым.
– Ты так печешься о ней. Я видел женщин и красивее нее. Настолько прекрасных, что целые царства падали перед ними на колени, а мужчины готовы были умереть только ради одного их взгляда. Я знал женщин умнее нее. Умнее и мудрее. Их мужья совершали великие открытия с благословенья своих жен. Она же совсем ничем не примечательна.
