Однако, спасаясь, он никого не задел, он сделал это тактично.
У него появилось даже то, что принято называть жизненной философией; причем система не вступала в противоречие с практикой: «Некто, приехавший из Кемпера. Это страстный любитель музыки; но его восторг ограничен Бетховеном и Шопеном. Моцарт, по его взгляду, не достигает их уровня, Чимароза — старый колпак и т.д. Надо быть провинциалом из Кемпера, чтобы иметь подобные идеи и чтобы выражать их с таким апломбом; все это принято относить за счет бретонской откровенности. Я ненавижу такого рода характеры; эта пресловутая откровенность, под видом которой выпаливаются самые резкие и оскорбительные мнения, крайне антипатична мне.
Никакие отношения между людьми невозможны, если на все отвечать с подобной откровенностью. Собственно говоря, с такими наклонностями надо жить в стойле, где отношения устанавливаются ударами рогов или вил...»
Человека, который называл Чимарозу старым колпаком, Эжен встретил у Фредерика Шопена, в его квартире на улице Шоссе д’Антен, где время от времени собиралось артистическое и литературное общество. Там бывали Лист, Берлиоз, Мейербер, знаменитые актрисы мадемуазель Жорж и мадемуазель Марс, литераторы, члены парламента, просто красивые женщины и люди, прославившиеся своими остротами.
Шопен любил играть свои вещи или импровизировать, когда свет был притушен и оставалось всего несколько свечей, желтевших на черном лаке рояля, на полосатых желтовато-розовых шелковистых обоях или в зарослях цветов, издававших уютный и тяжелый аромат земли, настоящий аромат джунглей.
В этих комнатных джунглях стояли, облокотившись вдоль стен, или сидели в креслах очень изящные и почти все знаменитые люди, их матовые лбы уходили в тень, и высвечивались неожиданно белые тонкие руки, плечи и склоненные головы женщин, глубоко темнели шевелюры и бороды.
В таких комнатах, пропитанных музыкой и ароматом цветов, Эжен проводил свои вечера в эту пору расцвета и зрелости, когда изнурительный труд вот уже несколько лет, как приносил свои плоды, — это вечернее спокойствие, это общество, идеально подобранное, наконец, сама музыка — она тоже была этим плодом, который надо было беречь. Он, не отступивший ни разу, готов был к новым схваткам, но он их не желал.
Хозяйкой на Шоссе д’Антен была Жорж Санд. Ее связь с Фредериком Шопеном находилась тогда в своей самой очаровательной фазе.
С Жорж Санд Эжен познакомился еще в 1833 году, когда Франсуа Бюлоз, издатель «Ревю де дё Монд», заказал ему ее карандашный портрет для журнала. Через год Эжен стал поверенным всех сомнений и горестей, обуревавших эту неуемную женщину. Он стал свидетелем ее разрыва с Альфредом де Мюссе.
