Перед отъездом Стив проинструктировал Большого Эла, который был в курсе дела с Красными Магнолиями, и сказал ему:
— Я всех предупредил, что вы заменяете меня на сутки. Будьте настороже. Я вернусь утром, один из подозреваемых тоже проведет ночь в Колумбусе, и я не должен выпускать его из виду.
Стив подошел к дверям комнаты Джинне. Он знал, что Чарльза поместили в другом конце гостиницы. Днем Стив успел отправить две телеграммы, одну — агенту в Джорджии с поручением выяснить, действительно ли у Чарльза Эвери есть дочь девятнадцати лет. Он уже давно заподозрил, что молодая женщина, едущая с Чарльзом, вовсе не Анна Эвери, и даже не родственница Чарльза. Если бы это подтвердилось, то Эвери стал бы еще более подозрительным в глазах Стива. Если бы Стив получил отрицательный ответ, он был бы счастлив, что Анна — не лгунья и не обманщица.
Вторую телеграмму Стив направил техасскому агенту с поручением узнать, действительно ли Чарльз Эвери купил ранчо Бокс Эф близ Вако. Стив просил ответить незамедлительно и предполагал по пути осведомляться о телеграммах в Монтгомери, Джексоне и Виксбурге. Он знал, что будет ждать ответа со смесью страха и надежды.
Стив постучал в дверь — номер комнаты сказал ему портье. Анна открыла и посмотрела на него удивленно, потом оглядела коридор — там никого не было, ввела Стива в комнату и заперла за ним дверь. Она так обрадовалась, увидев Стива, что проделала все это машинально, не подумав о том, что окажется в комнате наедине с мужчиной, неодетая, и сразу спохватилась:
— Ох, разве можно нам быть здесь ночью вдвоем? Зачем вы пришли? И почему не вернулись в лагерь?
Стив увидел, что она одета в ночную рубашку из тонкой ткани, с яркими цветами на белом фоне, с длинными рукавами, застегнутую до самого горла на пуговички и доходящую до щиколоток. Девушка в этом легком одеянии воспламеняла его, а ведь он пришел только поговорить с ней, в надежде рассеять мучившие его сомнения и убедиться в том, что она такова, какой кажется — влюбленная в него, Стива, невинная юная красавица.
— Никто не видел меня, я был осторожен, — поспешил он успокоить ее. — Ваш отец уже лег, четверть часа назад у него потух свет! А в лагере дежурит мой напарник, я могу положиться на него. Я не думал, что вы так рано ложитесь, хотел пригласить вас на прогулку.
— Я никогда не ложусь спать так рано, но ведь здесь я не могла выйти на улицу одна. Поэтому я хотела лечь и почитать. А день я провела чудесно: мы ходили по магазинам, делали покупки, я мылась в ванной в свое удовольствие — когда-то еще придется. О-о, Боже мой! — Джинни вдруг заметила, что она в ночной рубашке. — Я открыла дверь, думая, что это отец! Господи Боже, как мне стыдно!
