Больше, чем любовница | страница 68
– И еще принесите утренние газеты, – добавил герцог и, отбросив притворство, со вздохом облегчения положил ногу на табурет.
Он выехал из дома очень рано – чтобы до отъезда не встречаться с Джейн.
Поморщившись, Трешем пробежал глазами заголовки. Какого черта он украдкой выскочил из дома в такую рань? Лишь затем, чтобы не столкнуться лицом к лицу со служанкой? Чтобы отсрочить встречу с ней.
Трешем не знал, чего стыдиться больше – того, ли, что произошло ночью, или своего утреннего бегства. Но стыд – не совсем верное слово. Скорее смущение. По правде сказать, он редко испытывал подобное чувство.
Она застала его за игрой на фортепьяно. Он исполнял собственное сочинение. А потом поцеловал ее. Черт, он слишком долго сидел без дела! И это безделье привело к тому, что он нарушил свою главную заповедь и тем самым еще ниже опустился в собственных глазах. Если бы не боль в ноге, он мог бы повалить ее на пол и похитить сокровище, скрытое под тонкой ночной рубашкой. И она, эта невинная глупышка, не остановила бы его.
– Трешем? Ты ли это?! Как жизнь, старина? Джоселин отложил в сторону газету, которую все равно не читал, и поприветствовал друзей и знакомых, уже съезжавшихся в клуб.
– О, вполне сносно. Надеюсь вскоре бегать, как прежде.
Герцог Трешем со своей тростью, стоявшей у стула, и ногой, покоившейся на табурете, на несколько минут сделался объектом насмешек. Друзья и знакомые соревновались в острословии на его счет.
– А мы уже думали, что ты решил больше не выезжать из Дадли-Хауса. Словно царственная особа. В таком случае мы бы стали твоей свитой и поселились бы у тебя, чтобы ты не скучал. А прелестная мисс Инглби удовлетворяла бы прочие нужды.
– Ты по-прежнему не снимаешь сапоги, Трешем?
– А мне следовало явиться в «Уайтс» в домашних туфлях? – усмехнулся герцог.
– Прелестная мисс Инглби? – переспросил один из друзей. – Та самая, что завопила во время дуэли? Трешем, ты хитрец. И как же именно твоя сиделка удовлетворяет твои желания?
Джоселин поднес к глазам лорнет и, окинув стоявшего перед ним молодого человека презрительным взглядом, проговорил;
– Скажите, Уоллмен, в котором часу вам пришлось встать, чтобы ваш слуга успел соорудить к завтраку этот кошмар? Разумеется, я имею в виду ваш шейный платок.
Пожалуй, платок был и в самом деле повязан излишне вычурно, учитывая, что время для вечерних туалетов еще не наступило. Но даже на самом великолепном из балов подобный галстук бросался бы в глаза.