Накануне, уведомив свою квартирную хозяйку о том, что съезжает, Джейн собрала вещи и вернулась на Гросвенор-сквер. На этот раз она позвонила у черного хода, рассчитывая, что ей выделят каморку на половине прислуги. Однако ей сообщили, что свободных мест для прислуги нет, поэтому его светлость распорядился поселить сиделку в комнате для гостей.
Комната оказалась небольшой и довольно скромной, с окнами, выходящими в сад. Но Джейн была в восторге – ведь в ее новом жилище тихо, светло и тепло. О чем еще можно мечтать?
Джейн не видела герцога со вчерашнего утра – тогда она так дерзко, отчаянно дерзко, потребовала, чтобы он предоставил ей работу, если не желает подписать записку для мадам Лорен. После ухода доктора герцог принял изрядную дозу опийной настойки – дворецкий подлил ее в чай хозяину без его ведома, – поэтому было совершенно очевидно: его светлость проснется в ужасном состоянии, и проснется с такой чудовищной головной болью, что боль в ноге покажется по сравнению с ней вполне терпимой.
Наблюдая за ходом вчерашней операции, Джейн не могла не восхищаться искусством хирурга. Более того, она прекрасно понимала: только мастерству врача Джоселин обязан тем, что сумел сохранить ногу.
Джейн умылась холодной водой и быстро оделась. Затем расчесала волосы, заплела их в две тугие косы и аккуратно уложила на затылке. После чего надела белый чепец – один из двух, купленных вчера на деньги, полученные за два дня работы у модистки, Перед тем как отправиться на Гросвенор-сквер, девушка зашла к мадам Лорен, чтобы официально уведомить: теперь она, Джейн Инглби, будет служить у герцога Трешема. Ошеломленная этой новостью, мадам Лорен тотчас же выплатила своей работнице жалованье за два дня.
Убрав волосы под чепец и расправив юбки, Джейн направилась на кухню; она надеялась, что ее не оставят без завтрака.
Вчера герцог сказал, что заставит ее пожалеть о том, что она не предпочла голодать… Джейн нисколько не сомневалась: герцог Трешем сделает все возможное, чтобы отравить ей жизнь, ведь более надменного и вздорного человека трудно даже представить. Конечно, нельзя списывать со счетов обстоятельства их вчерашней встречи. Он терпел боль, и терпел стойко, давая волю лишь своему языку. Но в злословии герцог не знал меры. Слова его хлестали больнее плети, хлестали всех и каждого… А ведь ей предстояло провести рядом с ним целых три недели.
Переступив порог кухни, Джейн по-прежнему думала о предстоящем. Она не знала, в чем именно будут заключаться ее обязанности, но утешала себя тем, что в Дадли-Хаусе ей обещали платить вдвое больше, чем платили в мастерской мадам Лорен. К тому же здесь ей предоставили комнату и стол.
