А гуси пусть летают…
Спросил, когда переезжать, и получил ответ: да хоть сегодня, Танька боялась ждать лишнего. Да и он не видел причин медлить и сказал, что сейчас соберется.
– Ты это… давай-ка на станции меня подожди… – скомандовал он, но заметил, что невзначай, абсолютно того не желая, копирует интонации отца, обращавшегося к матери, и закончил так, как отец никогда не говорил, – объяснил и растолковал:
– Если мои вдруг вернутся, говна до небес навалят, и тебе заодно прилетит.
– Я невдалеке подожду, – сказала Танька твердо. – Вон там, у берез. Собирайся быстрее.
Олежка понял, что, как у отца с матерью, у них с Танькой не будет… Но лишь порадовался тому.
…Собраться труда не составило. Живя с двумя алкоголиками, тащившими из дома все, многочисленными пожитками обзавестись трудно.
Выходя, он напоролся на отца и удивился.
Отец уже успел принять на грудь, и не слабо, но Олежку удивило не это: кошелка в родительской руке была полным-полна бутылок водки, да не паленки, а дорогой, магазинной… Чудеса. Совсем недавно он бы подумал с надеждой, что отец ограбил магазин или сотворил что-то вроде того и может присесть надолго.
Теперь стало все равно, и Олежка собрался пройти мимо, проигнорировав родителя.
Они в последние времена игнорировали друг друга, и, наверное, сейчас Олежка имел шанс тихо и мирно исчезнуть из отцовской жизни, но не сложилось: Денис Васин как раз дошел до той стадии опьянения, когда жизненно необходимо до кого-то докопаться.
– Куд-да?! – спросил он нехорошим голосом, до боли знакомым и памятным.
Олежка, мгновенно передумав, вломил отцу со всей мочи – прямым в рожу, как лупцевал Бубна, и даже сильнее.
Денис не рухнул, но оттого лишь, что впечатался спиной в стену. Сыновний кулак разнес ему лицо и выбил два передних зуба, а может и больше, но выплюнул Денис вместе с кровью только два.
Кошелка тоже отлетела и ударилась о стену, бутылки разбились, и от густого водочного духа Олежка чуть не сблевал.
Родитель смотрел мутными бессмысленными глазами и медленно сползал по стене. Олежка хотел добавить пару раз ногами, после этакого начала нет смысла сдерживать все накопленное за семнадцать с лишним лет… Но, уже отведя ногу, раздумал: накопилось столько, что может и убить невзначай, а садиться именно сейчас нельзя ни в коем разе.
Он шагал к поджидавшей его у берез Таньке, поглядывал на рассаженные костяшки кулака и думал: оказывается, у него имелось не три мечты, а целых четыре.
