— А президент Линкольн… он знал об этой низости?
Отрицательно покачав головой, Стэнтон отступил за спины ближайших из морских пехотинцев.
— Мистер Линкольн никогда не понимал ничего, кроме того, что у него прямо под носом. Как страна, мы вступили в новый мир — глобальное общество, где диктовать свою волю будет сильный. Эта нация нуждается в том, чем вы располагаете; ваш друг, мистер Линкольн, никогда этого не понимал. Он принял ваше решение не предлагать нам свои познания как орудие войны; я же, сэр, не приму. Ваша миссия для президента помешать альянсу Британии и предателей-южан — лишь начало. В будущем вас ждет еще много подобных заданий, и вы их исполните. Если же пренебрежете, я предам гласности ваше открытие в заливе, в Средиземноморье и Антарктике… Нет нужды говорить, что это поставит крест на вашей мечте вкупе с вашим семейством.
Мгновенное просветление потрясло Эрталля, как ослепительная вспышка молнии. С расширившимися глазами он сделал угрожающий шаг к министру:
— Верните мою дочь к матери и сестрам, или вас ждет такое воздаяние, что вы поверите, что сам Сатана поднялся, дабы пожрать и вас, и ваше семя. Знавал я людишек вроде вас. Люди — сущие ваши близнецы — убили моего отца, чтобы завладеть великой тайной моря. Некогда я с гордостью взирал на приютившую меня страну, пока безумие не охватило эти берега, как и многие другие. — Эрталль сделал еще угрожающий шаг вперед и пустил в ход свой повелительный бас: — Мою жену и детей сюда — или пожните горький урожай!
Стэнтон сглотнул, но не тронулся со своего места за спинами морских пехотинцев.
— Пока мы беседуем, ваше судно, ваш грандиозный «Левиафан», минируют. Если будете спорить и лезть в драку, то потеряете куда больше, нежели своего старшего ребенка.
Это сломило Эрталля. Слишком уж многое обрушилось на его рассудок и сердце за последние три года. Предательство, долгая разлука с детьми и женой, убиение в море невинных и виновных без разбору оказались непосильны для его некогда великого ума. Отшвырнув свою черную Библию к кордону морских пехотинцев, он оборотился к борту парохода. Когда его ладони коснулись мокрых досок и веревок, прогремело несколько выстрелов. Две винтовочные пули впились ему в спину. Одна угодила в печень, а вторая — в грудную клетку. Октавиан пошатнулся, но сумел устоять на ногах. Рванувшись изо всех сил, он сумел перевалиться через планшир в реку.
— Идиоты, что вы наделали?! — вскричал Стэнтон. — Вот вы, — он указал на четверых пехотинцев, едва не застреливших Эрталля перед прыжком. — В реку! Доставить капитана ко мне. Он не мог далеко уйти!
