Несколько минут в комнате царило молчание, прерываемое лишь их тяжелым дыханием. Они лежали рядом, обнявшись, в полном изнеможении. Джейн думала, что не помнит, когда в последний раз ей было так хорошо и спокойно. Некоторое время спустя Калеб приподнялся на локте и поцеловал ее – долгим и нежным поцелуем, который сказал ей больше, чем любые слова. Потом снова откинулся на подушку и закрыл глаза, словно хотел заново пережить все произошедшее в своей памяти.
Джейн наблюдала, как его обнаженная грудь вздымается и опадает в темноте. Она не знала, к чему приведут их отношения, но была совершенно уверена, что это не просто правильно – это в точности то, что ей было нужно. А еще она знала, что по уши, безнадежно и безоглядно, влюблена в него.
Оставалось лишь надеяться, что он тоже ее любит.
В конце концов она свернулась калачиком у него под боком и закрыла глаза. Наверное, стоило бы принять душ, но ей было так хорошо, что не хотелось даже шевелиться. Последнее, что она услышала, прежде чем провалиться в сон, был пронзительный крик на заднем дворе. Каким-то причудливым образом этот крик трансформировался в ее затуманенном сознании в сон про сирен, которые своим пением завлекали в пучину незадачливых мореходов.
Песнь достигла ушей, которым предназначалась, – крушение было неминуемо.
Когда Джейн проснулась, в постели она была одна.
На мгновение ей показалось, что все события прошлой ночи имели место исключительно в ее воображении. Просто пригрезилось, как они с Калебом занимаются любовью.
Но это было слишком прекрасно, чтобы оказаться всего лишь плодом воображения.
А кроме того, она до сих пор ощущала его запах на своей коже.
Джейн встала, отправилась в ванную и приняла душ. Потом придирчиво осмотрела себя в зеркало. В определенных ракурсах она по-прежнему видела юношескую фигуру, по поводу которой окружающие постоянно осыпа́ли ее комплиментами. Однако были и другие ракурсы, в которых невозможно не заметить отпечаток, оставленный на ее теле прожитыми сорока годами. Чуть обвисшая плоть там, крохотная морщинка на коже здесь. Калеб наверняка привык к упругим телам ровесниц, и Джейн не без опаски думала о том, какое впечатление у него было, когда он проснулся рядом с ней сегодня утром.
А потом ей вспомнилось, как ночью Калеб выкрикивал ее имя: «Джейн! О господи, Джейн!» В его устах это прозвучало, как объявление о капитуляции.
Джейн почистила зубы и прополоскала рот освежающим бальзамом. Надела свои самые сексуальные трикотажные брючки и футболку от «Викториас сикрет». Вышла из комнаты, потом заколебалась и вернулась в ванную. Там она подкрасила ресницы, нанесла на скулы капельку румян и тронула губы розовым блеском. Покончив с макияжем, Джейн улыбнулась, глядя в зеркало.
