У него что ни слово, то перл, что ни оборот, то юмор, хотя и не совсем простой. И для самого Михаила Михайловича, болевшего почти всю сознательную жизнь, сам акт творчества был воистину целебным.
Фантастического успеха своих рассказов Зощенко чаще всего достигал талантливой игрой слов, частично подслушанных, особенно в начале жизни, когда он кем только не работал. Это и комендант почтамта, и сапожник, и актёр драматического театра, и милиционер, и телефонист, и агент уголовного розыска, и инструктор по птицеводству, и делопроизводитель, и секретарь суда, и кондуктор трамвая, и счетовод... Так что совсем не удивительны в его рассказах такие словечки, как «плитуар», «окромя», «хресь», «етот», «в ём», «брунеточка», «вкапалась», «для скусу», «хучь плачь», «животная бессловесная» и так далее.
И понятно, что во главе угла – так называемый маленький человек. Продолжая традицию Гоголя, а позднее – Чехова, писатель по-своему показывает «маленького человека», помогая читателю увидеть те стороны характера, что мешают адаптироваться в новой исторической обстановке. Зощенко хотел, чтобы читатель, посмеявшись над невежеством, пошлостью обывателя, его стремлением хотя бы искусственно соответствовать новому времени, понял бы самого себя, а значит, увидел реальную перспективу – и своего духовного роста, и судьбы в целом. Неслучайно в те годы было в ходу такое «обещанье»: вот расскажу Зощенко, уж он-то выведет тебя на чистую воду!
Увы, и критики, и коллеги-писатели, за редким исключением, не говоря уже о властях, не разглядели – а некоторые и не хотели этого – поистине учительскую миссию Зощенко, которая особенно наглядно проявилась в его более поздних произведениях. И, несомненно, глубоко гуманистическое отношение к человеку.
Но вернёмся к юмору Михаила Михайловича. Вот знаменитый рассказ «Баня», всего несколько из него фраз:
«...А голому человеку куда номерки деть? Прямо сказать – некуда. Карманов нету. Кругом – живот да ноги.
...Ищу шайку. Гляжу, один гражданин в трёх шайках моется. В одной стоит, в другой башку мылит, а третью левой рукой придерживает, чтоб не спёрли. Потянул я третью шайку, хотел, между прочим, её себе взять, а гражданин не выпущает.
– Ты что ж это, – говорит, – чужие шайки воруешь? Как ляпну, говорит, тебе шайкой между глаз – не зарадуешься.
...Через час гляжу, какой-то дядя зазевался, выпустил из рук шайку. За мылом нагнулся или замечтался
