Раз, два, три, пробегаю я глазами по лицам студентов. Всего девять человек.
– Где остальные? – обращаюсь я к студентам.
– Сидят в пробках. Сами знаете, как ходит транспорт, – отвечает Баскетболист. За словом он в карман не лезет.
«Если группу сразу не взять в руки, то опозданиям не будет конца в течение всего цикла», – думаю я и как бы между прочим говорю:
– Советую на занятия приходить без опозданий. Кто опоздает, в качестве отработки будет делать дифференциально-диагностическую таблицу.
Студенты притихли, со значением переглянулись, но мне ничего не говорят.
Я достаю ведомость успеваемости и прошу старосту группы вписать в нее фамилии студентов. Она пишет, а я раскладываю на столе рентгеновские снимки в той последовательности, в какой я буду демонстрировать их на занятии и одновременно приглядываюсь к студентам.
Группа не ахти: ни одного умного, с тонкими чертами, интеллигентного лица. Уйдут эти студенты с цикла и не оставят в памяти следа. Заниматься с такой группой, когда нет отклика на твои слова, очень тяжело. По списку семь девочек, восемь ребят. Рядом с Баскетболистом сидит его друг Петров. Ему двадцать три, но выглядит он лет на десять старше. У него испитое, поношенное лицо, словно у мужика, который думает только об одном: как бы сообразить в подворотне. Для него ходить на занятия все равно что отрабатывать срок.
И студенты присматриваются ко мне, прикидывают, легко ли им будет сдать по пульмонологии зачет. Для них так и останется загадкой, что я за человек.
Обычно преподаватели, знакомясь с группой, в ряду прочего интересуются городские они или приехали из районов, не медики ли у них родители, а мне кажется, что я уже все знаю про сидящих передо мною студентов. Что городской, что из района – во всех отношениях теперь разницы нет.
Наконец я делаю перекличку. Кто поднимает руку, кто с места подает голос. У нас студенты на шестом курсе при ответах не встают. Когда-то было иначе. Отмечаю отсутствующих студентов и говорю:
– Тема сегодняшнего занятия: тромбоэмболия сосудов легочной артерии. Прошу достать тетради и ручки.
То, что я на своих занятиях заставляю студентов записывать как на лекции – это, по мнению лоботрясов, недемократично, но иначе нельзя. Помню, кода я тридцать лет назад поступал работать на кафедру ассистентом, заведующий кафедрой профессор Богоявленский, поднося толстый указательный палец правой руки к моему большому носу, давая мне педагогические наставления, убедительно говорил: «Студент наш по природе своей лентяй, запомни это, особенно ребята. Поэтому главная твоя задача заставить его работать».
