У Владимира Феоктистовича была своя кандидатура на свободную ставку, но коллектив большинством голосов проголосовал за Салавата. Это теперь шеф все под себя подмял и единолично решает, кого взять на кафедру. «С улицы» к нам теперь, будь ты семи пядей во лбу, не попадешь. Уже в течение двадцати пяти лет я с Салаватом работаю бок о бок, и сидим мы в одном кабинете. Как клиницист Салават Зарифович за это время вырос и может выставить верный диагноз очень сложному больному, а это редко кому из преподавателей вуза дано. Четыре месяца он проходил стажировку в США в клинике Ельцинского медицинского университета. Умным студентам нравится, как он ведет по кардиологии практические занятия. Салават изучил самостоятельно английский язык и организовал при институте кружок английского языка. На кружке по вечерам преподаватели и наши лучшие студенты изучали, общаясь по-английски, различные заболевания, но эту инициативу ни наш шеф, ни ректор не поддержали. Благое дело продержалось на плаву всего три года.
Более того, в последнее время Салават попал к шефу в черный список. Прежде всего, ему не нравится, что Салават Зарифович мозговит: шефу по душе преподаватели, которые по уму минимум на вершок его ниже, но дело не только в этом. С некоторых пор к профессорам, доцентам и ассистентам медицинского университета стали обращаться представители фармакологических фирм с предложением прочитать лекцию о тех или иных лекарственных препаратах – сделать рекламу. Поначалу с предложениями они обращались к шефу, но к нему запросто на телеге не подъедешь, к тому же они прослушали, как Хасан Хасанович читает лекции, решили, что «не очень», вдобавок ко всему он «не протягивает ножки по одежке» – заламывает цену.
То, что в поликлиниках города без его благословения лекции поликлиническим врачам стал читать Салават, шеф не смог пережить. Да и как пережить, если смотришь ты на людей с точки зрения чистогана. «Шеф на полном серьезе считает, что я залез к нему в карман», – сказал мне как-то Салават.
На кафедральном совещании Хасан Хасанович не раз Салавату Зарифовичу в той или иной форме говорил о том, что представители фармфирм, заключившие с ним договора, должны к нему подойти.
Салават молчал, но при этом думал: «Тебе только палец протяни – сразу руку отхватишь! Если хочешь зарабатывать, работай. Мне фармфирмы ничего на блюдечке не преподносят».
Что же до меня, то я для Хасана Хасановича, мягко говоря, давно не свой человек. Подумать только: пишу повести и романы! Без его ведома печатаюсь в литературных журналах. Читая мои произведения, среди героев шеф узнает себя отнюдь не в лучшем свете. Все это у него не укладывается в голове. Но шеф не остается перед нами в накладе: он не дал мне и Салавату «Заслуженного врача», тогда как многие наши преподаватели и среди них те, кто практически не занимался лечебной работой, это звание получили. А когда я подготовил документы на очередную переаттестацию врача высшей категории, он их подписал и с ехидной улыбочкой на губах сказал: «Ну, на аттестации мы на тебе отыграемся!» «Нет, – подумал я, – я не предоставлю тебе удовольствие завалить меня», – и документы забрал. У меня за плечами тридцать пять лет врачебного стажа, но я теперь не аттестован даже на низшую врачебную категорию. Как-то я Саяру Файзылловичу об этом сказал. «Пис-с-сатель», – процедив сквозь зубы буквы, произнес он.
