Все современные индийские певцы обладают хорошими голосами, но вряд ли это заставит историка музыки назвать их великими и поставить их в один ряд с магическими именами индийской музыкальной традиции. Лишь немногие певцы каждого поколения превосходят уровень просто хорошего звучания хотя бы в небольшой степени. Впрочем, степень здесь даже не имеет значения, важно дать понять вообще, что такое превзойти этот уровень. Возьмем, к примеру, голос Чембаи, голос, который пел «Шри Рама мантрам»[53] или «Агре пашьями теджо»[54]. Он не просто хорош — дело тут не в оценке, ведь в чем-то его вполне можно сравнить с другими голосами. Но он оставляет в душе слушателя особую, подобную неясному шуму прибоя, память, хотя определенные пассажи его композиций могут быть забыты. В них, кстати, нет ничего такого, чего бы не мог воспроизвести хорошо подготовленный исполнитель, но в то же время в них, несомненно, присутствует нечто, чем с помощью упражнений и школы овладеть невозможно. Речь идет, конечно, о сваре, присутствие которой в звуках сразу поднимает исполнение с уровня степени совершенства на невыразимый уровень жизненного переживания.
Чтобы овладеть сварой, не всегда нужны годы учебы или принадлежность к какой-нибудь гхаране, хотя гхарана все же облегчает задачу. Покойный К. Л. Сайгал, например, никогда не принадлежал к какой-либо известной школе, но воспроизвести или превзойти его исполнение невозможно, хотя ему подражали, как немногим из певцов. И сейчас, спустя двадцать пять лет после его кончины, он являет собой пример для подражания. Несмотря на незначительное музыкальное образование, его песни, его «газели» и «хори» состоят в определенном символическом отношении к своему времени.
Возьмите Гулям Али Хана. В его гхаране было много членов. Все они пели композиции, рожденные внутри гхараны, обладали хорошими голосами, безупречной подготовкой, но Хан Сахиб[55] остается непревзойденным никем. Может быть, в его гхаране возникнут певцы с более красивыми голосами, с более подвижными тонами, но боль его раги, сверкание его свары неповторимы.
Посмотрите также на Кумара Гандхарву, который вернул к новой жизни бхаджаны Сурдаса, Кабира и Мирабаи, на Шанкара, на Хамира, чья свара кажется просторной и бесконечной, как капля воды под микроскопом — таинственная и недоступная. То же можно сказать о голосе покойного Фаияз Хана. По мере того как все эти люди старели, содержание их музыки обогащалось. Она начинала сверкать, как старое серебро, приобретала вкус выдержанного в бочке старого вина, жизнь продолжала бурлить в этих людях до их последнего вздоха.
