— Они уходят, — Ориен приоткрыл бронированную дверцу. — Бригада возвращается в казарму.
— Я вижу, — процедил Странник. — Но этого мало.
— Что же еще?
— Там остались заговорщики. Они начнут готовить новый мятеж. Этого допустить нельзя. Каждая, пусть даже неудачная, попытка государственного переворота наносит ощутимый удар авторитету нашего правительства.
— Генерал Шио был человеком яростной решительности. Таких мало. Те, кто пошел за ним, на этот раз получили шанс одуматься. Я полагаю, они воспользуются этим шансом.
— Или да, или нет, или может быть. Конечно, жест был красивый, только до какой степени он сможет повлиять на мозги этих бравых танкистов, когда острота первого впечатления развеется. Необходимо отправить в бригаду следственную комиссию.
— Зачем? Чтобы заставить офицеров с подозрением глядеть друг на друга? Чтобы побудить их доносить на собратьев по оружию?
— Нескольких стеблей ядовитой травы достаточно, чтобы отравить весь хлеб с целого поля отборной пшеницы.
— И все же, пока я командую армией, — нет. Контрразведка будет заниматься выявлением шпионов врага, а не копаться в грязном белье.
— Это не грязное белье.
— Мне нечего добавить.
Странник поджал губы:
— Господин Тоот! Вы с братом очень похожи. Для вас некие отвлеченные идеи, устаревшие, всеми забытые принципы важнее пользы дела.
— Да. Мы, Тооты, похожи. Мы свято верим, что если воинов, которым поручена защита отечества, считать людскими отбросами, то они таковыми и станут. Хотите знать, почему я запретил использовать излучатели?
— Сделайте любезность.
— Я не хочу, чтобы солдаты моей армии знали, что такое панический страх. Мятеж удалось погасить одним выстрелом. А страх, вернее, память о нем, остался бы на всю жизнь. И каждый ее день солдаты просыпались бы с предчувствием нового страха. Солдат, зараженный ужасом, — отравленный солдат. Он побежит, как только почувствует новую угрозу.
— Это все домыслы, — отмахнулся Странник. — И не забывайтесь, господин командующий. Это не ваша армия.
— Прошу извинить, — на скулах Ориена обозначились желваки. — Вероятно, господин Странник, я тоже под подозрением?
— Несомненно, — отрезал шеф контрразведки. — Каждый, кто действует, может одинаково причинить вред или принести пользу делу. Моя задача — загодя отличить одно от другого, пресечь первое и помочь второму.
— Чрезвычайно полезное занятие. С вашего позволения, я возвращаюсь в штаб. Если, конечно, вы не намерены арестовать меня за соучастие в мятеже.
