— Мне не очень здесь нравится, — произносит Мари и тупо оглядывается. Нетте вспоминает, как на каникулах жила в крестьянском хуторе, у коров был точно такой же взгляд в никуда.
Нетте продолжает показ, рассказывает, что Мартина можно положить в угол, и он будет неподвижно лежать там часами.
— Боже, какой сладкий, — умиляется Мари. Мартин в упор смотрит на нее.
— Кошечка? — спрашивает Даниэль.
— Он молчун, — извиняющимся тоном говорит Нетте, — он как предмет обстановки.
Даниэль кивает с таким видом, будто Нетте произнесла что-то очень значительное. Развязной походкой он пересекает гостиную и останавливается перед баром. Туда же подходит Мари.
— О, давайте что-нибудь выпьем. У тебя есть апельсиновый сок. Мы выпьем кампари с соком.
— Четвертый стакан — это для кого? — спрашивает она.
— Для Улли, — отвечает Нетте.
— Как же ты носишься со своим братцем.
Нетте молчит, отчего Мари становится больно и стыдно, она подходит к подруге и обнимает ее, Мари вообще нужно постоянно кого-то трогать и к кому-то прикасаться, кожа ее покрыта тонкой пленкой пота, от нее пахнет нафталином и чуть-чуть корицей, как от рождественского пирога. Нетте вспомнила, как Мари однажды склонилась к ее уху и шепотом спросила: «Чувствуешь ли ты иногда приливы жара, от которого начинает зудеть все тело, чешется так, что хочется умереть?» — и Нетте тогда, растягивая слова, ответила: «Да, но оч-чень редко». И что это ей опять вспомнилась эта глупость, она резко отстраняется от толстушки Мари и смотрит на белокожее лицо Даниэля, он стоит скромно, как младший братишка, говорит немного, улыбается скупо, выглядит он моложе своих пятнадцати лет, самое большее на тринадцать, он миловиден и симпатичен, как девочка.
Держа в руках высокие стаканы, в которых переливается, сверкает и искрится кроваво-красный с оранжевым оттенком напиток, они ложатся животами на ковер — так удобнее. Даниэль вставляет кассету в магнитофон, раздается щелчок, кассета устанавливается. Даниэль отматывает пленку к началу.
— Рекламу никто не хочет? — громогласно спрашивает он.
Звучит возбуждающая, многообещающая музыка, потом на экране появляются пузатые, важные буквы — «Семь».
— Что это за название? — спрашивает Нетте.
Даниэль изучает текст на коробке и бормочет:
— Кажется, речь идет о семи смертных грехах.
— А какие они — семь смертных грехов? — возбужденно спрашивает Мари.
И Даниэль начинает перечислять:
— Гнев, зависть, ревность, алчность. — Дальше он не знает.
