Меня подтолкнули в спину, и я очутился на сцене.
Генерала я никогда не играл, да и вообще даже не читал пьесы «Однажды вечером». Я даже не видел ее. Я только приблизительно знал ее пошленькое содержание. Генерал арестовывает революционера и допрашивает его, в это время к нему приходит какая-то светская дама, предлагая свою любовь. Оказывается, это вовсе не светская дама, а революционерка, которая должна освободить арестованного. Словом, дама убивает генерала. Все это происходит во втором действии. В первом действии генерала нет. В первом действии революционер и революционерка влюбляются. Значит, первое действие уже прошло, раз меня вытолкнули на сцену…
Вот и дама. Она кокетливо улыбается, идя навстречу мне — генералу. Снизу, из будки, выглядывает суфлер. Он удивленно разглядывает физиономию генерала — генерал не тот!
Суфлер грустно вздохнул и махнул рукою.
— Чем могу служить? — прошептал он.
Это были не его слова. Это были первые слова генерала. Но я этого не знал.
Выше, над суфлерской будкой, жутко шевелился светлыми пятнами лиц зрительный зал. Дыханием сотен людей повеяло на меня. Они напряженно ждали моих слов. А у меня дикая злоба кипела в груди. Сорвать генеральские погоны, швырнуть к черту проклятый парик, схватить стул и трахнуть Поташа — Ленского, проклятого халтурщика, по голове.
Но Ленского не было. А зал шевелился, и суфлер шипел. Дикий страх змеею вползал в грудь, сковывал меня, леденил кровь. Что мне делать? Что должен делать я?
— Вы хотите спросить меня, — подбрасывая мне мою реплику, начала тогда моя партнерша, любезно, но с достоинством улыбаясь, — чем вы можете мне служить?
— Да, — наконец прохрипел я, — чем я могу вам служить?
Она ответила.
Снова зашептал суфлер. Я молчал. Суфлер зашептал громче. Я молчал. Он зашептал еще громче. Кто-то из зрителей постучал в будку эфесом шашки.
— Такой молоденький, — послышалось из зала удивленно, — а уже генерал…
Это говорили про меня. Да, молоденький — мне было только двадцать лет, — а грим положить я не успел.
— Вы такой молоденький, — вдруг повторила моя партнерша, дама, слова, брошенные из зала, точно из суфлерской будки, — а уже генерал!
Суфлер прыснул.
Я вздохнул и придвинулся ближе к суфлеру.
— Садитесь, — на всякий случай сказал я даме, — я рад вас видеть.
Что еще я мог сказать?
Понемногу мы с дамой разговорились. К счастью, в кармане у меня были папиросы, и я беспрерывно курил. Окуривая, всегда удобнее слушать суфлера. Дама просила за своего жениха, я ей отказал. Она стала угрожать, а я стучал кулаком по столу. Потом она выхватила револьвер и убила меня. Я был страшно рад и с громким вздохом облегчения повалился навзничь.
