Теперь, когда в очередных концертах заканчивался оперный отрывок «Пьеро и Пьеретта», Пьеро сам напяливал конфедератку, которую ему от чистого сердца подарил тот веселый заводила-боец, и, выходя на эстраду и отвешивая глубокий поклон, прежде всего подтягивал брюки. Куплеты никто не писал. Они рождались сами. Он пел те куплеты, которые распевал фронт, которые сочиняли бойцы. За куплетами появились танцы-шаржи. Потом и целые сцены.
Перед отходом поезда все зрители-красноармейцы пришли провожать актеров. Актеры так и оставались в гриме: Пьеро, Пьеретта, Арлекин. Все пританцовывали и кричали «ура». Но неожиданно товарищ Моржев влез на ступеньку вагона и поднял руку. Сразу же наступила абсолютная тишина. И тогда он торжественно провозгласил:
— А теперь, товарищи, разрешите прочитать доклад-лекцию на тему «Империалистическая политика Антанты». Внимание!.. Доклад буду делать я. — И он открыл свой беременный портфель.
Полтора часа длился доклад, и полтора часа стояли бойцы перед вагоном прямо на рельсах, отходя лишь тогда, когда надо было пропустить эшелон по соседней колее. И полтора часа они внимательно слушали. И, странное дело, вот здесь, на железнодорожной линии, под открытым небом, без столика с красной скатертью и графина с водой, доклад действительно был к месту и слушался с интересом.
Когда поезд уже трогался, сквозь толпу протиснулся какой-то паренек в папахе и в штатском пальто, подпоясанном пулеметной лентой. В руках у него была тетрадь.
— Вот, — сказал он, хватая актеров за руки, — это пьеска, называется она: «Марат, или Друг народа», в одном действии, и все такое прочее. Я, — застеснялся он, — понимаете, все время сам хотел организовать ее тут силами наших бойцов, но все бои да бои, и никак не хватает времени. Да и женщина у нас была только одна, сестра милосердия, чтоб играть гражданку Суриэль, но сестру милосердия, понимаете, как раз убило шрапнелью. Может, вы поставили бы нам этот спектакль? Бойцам очень хотелось бы этого. Ее уже все знают наизусть. А? Ведь вы скоро вернетесь? Может, приготовите и представите нам? А? И книжечку возьмите; как сыграете — отдадите? Хорошо?
Мы пьесу взяли.
И когда через неделю наш агитпоезд остановился снова на этой станции, мы дали премьеру «Марат». Правда, той части уже здесь не было. Мы показали спектакль другой части. Тетрадку пьесы «Марат, или Друг народа» возвратить ее владельцу нам так и не удалось. Может быть, он был уже где-нибудь далеко, а может, пал смертью храбрых в бою?
