— Да это же и несмышленому ребенку сразу ясно станет, — отмахивался он от восторженных возгласов и похвал. — Эти два дня, пока хиромант в экипаже у меня показывал фокусы на картах и намекал на созвездия под тропиком Козерога, таинственных выстрелов не было? Не было! А анкетку мою партийную, которую просто по памяти вычитывал мне сучий сын капитан артиллерии, знал только начальник штаба? Установлено — знал. Обратно же, добивался ли этот сын черной магии, куда и когда я должен выезжать в рейд? Добивался! Начальнику штаба был известен приказ товарища комдива, но только времени моего выезда он, меценат хиромантии, знать-то и не знал. И не мог он об этом сообщить своему канониру, а ныне презренному трупу.
— Зачем же вы его сразу убили? — не давали покоя актрисы Князьковскому. — Ведь нужно было его судить.
— Суд все равно присудил бы его к смерти, — угрюмо ответил Князьковский. — Зачем же харчи до суда переводить? А я от него уже узнал все, что надо было… И вывел его в расход. Правда, за самочинную расправу до приговора мне по партийной линии вкатили-таки выговор, да еще и с предупреждением…
— Вот видите! Зачем же вы это сделали?
— Ну вас! — рассердился Князьковский. — Начинайте спектакль! — И он вырвался из круга актеров. — Ну, как вы этого не понимаете? За живого канонира ревком сто тысяч награды пообещал, а мне и миллион без интереса! Разве я его заради награды искал? Для интересов революции искал. А за мертвого канонира в объявлении ничего прописано не было. Значит, бесплатно!
И Князьковский поспешил на свои скатки ковров смотреть спектакль.
В антракте Князьковский поманил меня пальцем и потащил в уголок.
— Ты, братишка, кажется, председатель?
Я был председателем месткома.
— У меня тут заявленьице к тебе есть.
Он вынул из-за обшлага шинели листок и, аккуратно развернув его, протянул мне:
«В профессиональный местный комитет театра-студии Военного комиссариата От командира бронепоезда «Верный» товарища Князь Ковского.
Покорнейше прошу зачислить меня на должность сценариуса, альбо по усмотрению в число статистов-студийцев театра на исполнение ролей, но без довольствия, как получаю таковое в экипаже подчиненного мне броневика «Верный». По окончании ж революционной борьбы с недобитками мировой буржуазии покорнейше прошу меня считать в кадровом составе артистов и артисток пролетарского театра без совместительства.
Командир бронепоезда «Верный», меценат театра
Князь Ковский».
