— Купить у меня вещь, — протянул в изумлении Филоэгус и обвёл глазами всю комнату.
На стенах её было несколько деревянных некрашеных полок, где стояли реторты и скудная домашняя утварь. В одном углу лежал чемодан, и на нем — пара порыжевших сапог, в другом стояла деревянная же некрашеная кровать с соломенным матрацем и такой же подушкою, прикрытая одеялом. Наконец глаза Филоэгуса остановились на громадном деревянном столе, который он смастерил. Стол был весь покрыт объёмистыми фолиантами с рукописями.
«А, — подумал Филоэгус, — этот плут, вероятно, хочет выманить у меня какую-нибудь из моих драгоценных рукописей и сам приняться за отыскивание философского камня. Да полно, волшебник ли он?»
Астеродам, как волшебник, узнал мысли Филоэгуса и поспешил сказать:
— Продайте мне ваше сердце.
— Мое сердце? — воскликнул Филоэгус, приходя во всеобщее изумление.
— Да, ваше сердце. На что вам оно? По-моему, оно совершенно бесполезная для вас вещь.
«Пожалуй, что и так», — подумал Филоэгус и спросил:
— А на что оно вам?
— Я превращу его в соловья, — продолжал волшебник. — Я очень люблю соловьиное пение.
— Но вы можете купить соловья. Вон там, в деревушке, вероятно, найдётся какой-нибудь птицелов, который за небольшое вознаграждение наловит вам сколько угодно этих птиц.
— Это совсем не то, — возразил Астеродам. — Обыкновенный соловей никогда не будет петь так хорошо, как тот, который вылетит из человеческой груди.
— Но как же вы достанете из моей груди сердце?
— О, я достану его так, что вы и не заметшие. Ведь недаром же я обладаю волшебным жезлом, — отвечал Астеродам, усмехнувшись.
— А какое вознаграждение предлагаете вы мне за моё сердце?
— Я дам вам неоцененный дар: пока соловей будет находиться у меня в золотой клетке, вы не будете знать ни горя, ни печали и никто не будет мешать вам предаваться вполне вашим занятиям.
Филоэгус задумался. Сделка показалась ему очень выгодной. В самом деле. Ведь не счастье ли это: никогда не знать ни печали, ни горя? А что касается сердца, то действительно оно так бесполезно, что глупо было бы жалеть о нем.
— Я согласен, — проговорил он.
— Так я приступаю к моей волшебной операции, — сказал Астеродам и отломил от своего посоха веточку мака.
Надо сказать, что каждая ветвь, выросшая на этом посохе, имела свое особое волшебное свойство.
Астеродам повеял веточкой перед глазами Филоэгуса, и тот моментально впал в глубокий сон. Тогда волшебник приставил оконечность посоха к груди ученого, и из нее вылетел соловей. Облетев комнату, он громко засвистел и уселся на верхушку шапки Астеродама.
