Глаза Шелли встретились с его, и она серьезно кивнула.
– Я в долгу перед моей красавицей, – сказал он, – и буду еще больше, если она мне улыбнется.
Она захихикала.
– Полагаю нам пора возвращаться. Никогда не знаешь, на что можно наткнуться в лесу в наши дни. И не думаю, что это подходящее место для наслаждения тыквенным пирогом.
Она оживленно закивала. Они повернули назад, и низко висящая ветка застряла в ее волосах.
– О, милая, – сказал он и остановился у большого камня, нежно убирая и отбрасывая сухую ветку подальше к деревьям.
– Я так тобой горжусь, – произнес он. – И есть за что. Пришло твое время в инкубаторе.
Ее щеки слабо вспыхнули, как свет за облаками.
* * *
Дестини встала у раковины, открыла банку и, повозившись там пальцами, выудила червя и поднесла его под текущую из крана воду. Струя окрасилась в мутный сине-красный цвет, а худое до этого создание, стало сладострастно пышным.
– Вниз по трубе, – сказала она и, откинув голову назад, проглотила его целиком. Она присела и кивнула Питеру. На кухонном столе лежало два кожаных ремня. Питер обмотал одним ремнем ее живот и руки и крепко завязал. Она скрестила лодыжки, и он привязал их к креслу вторым ремнем.
– Твои ноги боятся щекотки? – спросил Питер.
– Это будет последнее, что ты сделаешь на этой Земле, – ответила она. – Не отходи далеко. Меня может начать качать.
Питер встал позади, держа ее за плечи. Неожиданно она втянула в себя воздух, словно при резкой боли в животе.
– Поспеши, – вздрогнула она. – Он быстро движется.
Сразу после этих слов ее голова дернулась вперед, и оба ремня туго натянулись, застав врасплох Питера, в результате чего он потерял хватку; он едва успел поймать спинку стула, прежде чем она начала падать вперед. Дыхание девушки стало хриплым и неустойчивым, она дернулась назад, хлестнув волосами Питера по лицу; ее спина выгнулась дугой, а тело стало жестким, конечности напряглись, она болезненно выдохнула через нос и стала ожесточенно дергаться в разные стороны; стул качался и трясся в руках Питера. Затем она обмякла, выдох, вырвавшись из ее носа, прокатился по комнате. Ее волосы упали на лицо, и все, что он мог видеть, были ее губы со свисающей нитью слюны.
Через мгновение Питер спросил:
– Ты можешь говорить?
– Да. – Голос ее был хрупок и прозрачен, словно крылья мертвого насекомого.
– Что ты можешь мне рассказать?
– Я ненавидела ириски. Я была аккуратной, и мне нравилось шить. Больше всего в жизни я боялась плавать там, где не видно дна, но однажды просто перестала бояться. Я собиралась сделать минет Скотту Бьюфорду на его день рождение, но потом струсила. Родители всегда любили меня больше, чем сестру. Я надеялась, что они с этим разберутся.