— Мы все тут осмотрели! — Громко заорал кто‑то наружи так, что даже я внутри вздрогнул. — Её нет!
— Не все! — Ответили ему с другого конца площади тем же тоном, больше подходящим для маяка — ревуна. — Остался храм! Да и собаки к нему жмутся!
Гримасы ненависти, испуга, страха, обреченности и какой‑то мрачной решимости принялись одна за другой сменяться на лице темной эльфийки с умопомрачительной скоростью. Из её глаз потекли слезы, а грудь зашлась в едва сдерживаемых всхлипах рыдания, но руки дроу лишь сильнее стиснули отмычку, заставив чуть побелеть длинные изящные тонкие пальцы. А после с размаху вонзили импровизированное оружие в горло ведьмы. И попытались было даже рвануть его обратно, нанося уж точно смертельную рану, но с этим впавшая в болевой шок темная эльфийка уже не справились. Она просто отшатнулась назад, наткнулась на стену и принялась оседать по ней вниз на подкашивающихся ногах, конвульсивно зажимая сочащиеся из под рук алые капли. Дальнейшие свои действия я могу объяснить лишь мистическим озарением. Или крайней степенью дебелизма. А возможно и тем и другим одновременно.
— Не рыпайся! — Я схватил дроу, весящую едва ли килограмм пятьдесят, закинул на плечо и галопом помчался в выделенную мне келью, на ходу пытаясь выдернуть из горла темной импровизированную заточку и стараясь использовать на ней же недавно открывшееся заклинание заживления ран. И надо сказать, эта находящаяся на последнем издыхании дикая кошка отчаянно сопротивлялась, пытаясь пинаться и колошматя мелкими, однако удивительно крепкими кулачками, куда придется. А ведь мы и так едва успели. Уже заскочив в отделенные от алтарной залы внутренние помещения, я услышал, как скрипит медленно отворяющаяся входная дверь храма, а истошно лающие псы рвутся внутрь.
— Не звука, если хочешь жить! — Запихнуть едва живую, но все равно отчаянно упирающуюся дроу под кровать было не многим проще, чем затолкать кота в полную стиральной воды машинку. Да и царапались они примерно одинаково. — Ну а нет, так вот заточка! Можешь втыкать её в любую имеющуюся на твоем теле дырку или вертеть ей новые. Только тихо, черт тебя дери!
У меня едва получилось свесить одеяло так, чтобы прикрыть им крайне неожиданную в храмовой келье гостью, прежде чем в коридоре послушался шум и ко мне заглянул Антоний, мимо которого пытался протиснуться отчаянно хрипящий лохматый волкодав знакомого вида, едва удерживаемый за ошейник хозяином.
