Я всего так боялась… Роман мне говорил: «Не бойся». Но сам тоже изменился.
Бабушка. Он изменился за те месяцы, что просидел в тюрьме, там его мучили. Когда он вернулся, мы едва его узнали. Но Хуану пришлось похуже. Вот потому он мне и ближе. Ему я больше нужна. И этой девочке тоже. Что бы о тебе говорили, Глория, если бы не я?
Глория. Роман еще раньше изменился. В ту самую минуту, как мы въехали в Барселону на его служебной машине. Ведь при республиканцах Роман занимал важную должность. Но он был шпион, низкий и подлый человек. Он продавал тех, кто ему верил. Что ни говори, а шпионажем занимаются только трусы…
Бабушка. Трусы? В моем доме, девочку, нет трусов… Роман хороший и храбрый, он рисковал ради меня. Это я не хотела, чтобы он оставался с теми людьми. Когда он был маленький…
Глория. Я тебе сейчас расскажу одну историю, мою историю, Андрея, и ты убедишься, что это настоящий роман… Ты уже знаешь, что я была эвакуирована в деревню в Таррагоне… Тогда, в войну, мы совсем почти не жили дома. Люди хватали матрасы, всякий скарб и бежали. Многие плакали. А мне все было так интересно… Познакомились мы с Хуаном в январе или в феврале, ты уже про это знаешь. Хуан сразу же влюбился в меня, и мы в два дня поженились. Я повсюду за ним ездила… Чудесная была жизнь, Андрея. Хуан был совершенно счастлив со мною, клянусь тебе, и тогда он был красивый, не то что теперь, сумасшедший какой-то… Тогда многие девчонки повсюду ездили за своими мужьями и женихами. У нас была веселая компания… Я не боялась ни бомбежек, ни стрельбы… Но мы и не лезли туда, где было особенно опасно. Толком не знаю, какую Хуан занимал должность, только тоже важную. Я тебе говорю — я была счастлива. Наступила весна, а мы проезжали по восхитительным местам. Как-то раз Хуан говорит: «Я сейчас познакомлю тебя с моим братом». Само собой, Андрея, Роман поначалу показался мне симпатичным… Ты ведь считаешь его красивее Хуана? Он пробыл вместе с нами некоторое время в деревне. В деревне на берегу моря. Все ночи напролет Хуан и Роман разговаривали, запершись в комнате, смежной с той, где я спала. Мне хотелось узнать, о чем они говорят. Разве с тобой такого не бывало? К тому же между комнатами была дверь. Я думала, что они говорят обо мне. Уверена была, что они говорят обо мне. Как-то раз я подошла послушать. Посмотрела в замочную скважину. Они сидели, склонившись над каким-то планом. Говорил Роман: «Я еще должен вернуться в Барселону. Но ты можешь перейти. Ничего нет проще…» Понемногу я начала понимать, что Роман убеждал Хуана перейти к националистам… Представь себе, Андрея, как раз в эти дни я почувствовала, что беременна. Я сказала Хуану. Он задумался. Понимаешь, с каким интересом в ту ночь я слушала у дверей! Я стояла в рубашке, босая… И сейчас еще я чувствую эту смертельную тоску. Говорил Хуан. «Решено. Теперь меня уже ничто не останавливает». Я не могла этому поверить. Если бы я этому поверила, я в ту же минуту возненавидела бы Хуана.
