— И все же мы с вами, по существу, стоим сейчас, — словно бы не расслышал его слов оберштурмфюрер СС, — на стыке трех империй: Польской, Российской и Турецкой. Некогда, само собой, могучих…
— Спасибо за экскурс в историю. Только вот что я вам скажу, барон: мы для того и пришли на эти берега, чтобы впредь никто и никогда не вспоминал об империях, давно ставших историческими призраками.
— Но пока что мы обязаны знать историю тех земель, которые намереваемся…
— Вы слышите меня, барон?! — прервал его разъяснения офицер гестапо и, опустив бинокль, яростно, «под фюрера», отжестикулировал. — Впредь никто и никогда не должен слышать об этих призрачных империях, их призрачных вождях и не менее призрачных народах!
— В моем лице, господин фон Роттенберг, человечество пока признает самого фанатичного последователя девиза Тамерлана: «Один мир — один правитель!».
— Вот это уже ближе к нашей идеологии. Если только под «единым правителем единого мира» вы имеете в виду не себя.
— Увы, пока что — не себя, — сдержанно и высокомерно, в английской манере, улыбнулся барон.
— Насколько мне известно, на сегодняшний день в армейском журнале опубликовано всего лишь одно ваше научное определение, — слово «научное» штурмбаннфюрер гестапо произнес с неприкрытой иронией. — Уж не помню, какое именно. Зато помню, что само изыскание именуется «Методы психологической обработки населения на освобожденных от коммунистов территориях». Когда это вы успели набраться опыта психологической обработки покоренного населения настолько, что стали поучать других?
— Скорее, делиться размышлениями и прогнозами. Или предсказаниями. Как вам будет угодно.
— Но война только началась. Создается впечатление, что написана она еще до того, как наши войска…
— Естественно, «до того». В этом-то и вся ее ценность. Наши офицеры, особенно те, кто связан с СД, гестапо и полевой жандармерией, должны были получить хоть какие-то навыки работы с населением. Что же касается итоговых исследований, то, как и полагается, они появятся после окончательного покорения России.
Выслушав аргументы оберштурмфюрера, фон Роттенберг слегка растерялся: позиция сопоставления времени нападения на Россию и написания статьи, которую он считал стопроцентно проигрышной для барона, неожиданно оказалась в системе его доводов чуть ли не основным стимулом для исследований.
— В общем-то, в какой-то степени, вы правы… Но мне жаль ваших усилий. А знаете почему? Да потому что очень скоро население этой Славянии напрочь забудет о коммунистических наставлениях, как о кошмарном бреде. Точнее, забудут те, кому все еще позволено будет это население олицетворять. Так что сочувствую по поводу изначальной ненадобности ваших трудов, господин «Великий психолог великой войны».
