И… полная, безоговорочная уверенность в том, что это Он. Против обыкновения сон не прервался на этом. Она подошла к Нему и прижалась к плечу. Сердце стукнуло истерично два раза, желая выпрыгнуть из груди, замерло на несколько вечностей и забилось в чужом, незнакомом ей ритме, отстукивая мгновения другой жизни, другой реальности. В этом варианте мироздания существовала любовь, уносящая в поднебесье, выстраивающая невидимые защитные стены, дарящая уверенный покой и бешеный счастливый полет.
Она пошла на пляж вечером. Дениска спал, Игорь занимался своими мужскими делами, которыми может заниматься только мужчина, абсолютно уверенный в своей любимой женщине.
Он стоял в лучах предзакатного солнца. Встречая его на работе каждый день, Ася ни разу не обращала внимания на то, какие удивительно родные у него глаза, какие невероятно зовущие длинные гибкие пальцы.
– Идем со мной, малыш, я сделаю тебя счастливой, – прошептал он, не веря еще до конца, что она пришла. Он ждал ее здесь, на пляже, каждый вечер. Не смел заговорить на работе, не хотел тревожить признанием, но знал, точно знал, что в один из вечеров она придет на пляж и примет протянутую в призыве руку…
Прошли годы. Ася, сидя у камина, поглядывала вполглаза на сидящих за шахматной партией мужа и взрослого сына и шепталась со своей верной Светкой.
– Скажи мне, Аська, бывает ли она… эта книжная любовь?
В ответ Ася счастливо засмеялась и задорно подмигнула подруге.
Глухой стук раздавался уже давно, он превратился в некий звуковой фон, слившийся со стуком сердца, дыханием и стрекотанием сверчка где-то в глубине дома.
– Пожалуйста, впустите меня! Вы слышите, впустите, пожалуйста!
– Нет, тебе не место здесь! Уходи!
Этот диалог повторялся день за днем. Один голос просил принять его, второй, неуловимо похожий, – отвергал раз за разом.
Неизвестно, когда началась эта бесконечная словесная перепалка. Было это так много лет назад, что никто уже и не помнил, когда и почему тот, кто внутри, решил закрыть навеки двери перед тем, кто снаружи, а тот, кто был отвергнут, решил не сдаваться и день за днем, год за годом продолжать стучаться в заветную запретную дверь.
И сегодня снова ожесточенно захлопнута дверь перед носом просителя. Закрылся в своем тягучем, беспросветном одиночестве тот, кто внутри. И сегодня опять стук не достиг цели. Снова не принят, снова отчужден в свою глухую тоску тот, кто снаружи.
Само строение, послужившее яблоком раздора между двумя этими одинокими сущностями, не внушало зависти прохожему. Серое, скучное, словно стесняющееся собственных стен, оно выглядело нездоровым, непригодным для жилья.
