— Что, тревожно?
Я вздрогнул. Негромкий голос доктора Фовела раздался у меня за спиной внезапно, словно маэстро вдруг материализовался из пустоты.
— Рад увидеть тебя вновь, — сердечно добавил он.
Я посмотрел на его ноги. Понимаю, как глупо это звучит. Но однажды я прочитал, что у привидений не бывает ног. Разумеется, ноги Фовела находились на месте. Более того, он даже был в английских туфлях с пряжками. Оставалось только непонятным, почему я не услышал его шаги на плиточном полу. Как и в первый день, выглядел он безукоризненно.
— Естественно, что эта работа вызывает у тебя смутную тревогу, — добавил он, будто почувствовав мое состояние.
Я улыбнулся через силу, пытаясь скрыть неловкость из-за того, что меня застали врасплох. Маэстро появился там, где мы встретились с ним в первый раз, как и обещал. Вероятно, он дожидался, когда опустеют залы, поскольку теперь в музее царила полная тишина.
— Картина несет послание не менее двусмысленное, чем «Мадонна в скалах», обсуждение которой мы намечали в воскресенье. Ты помнишь?
Я кивнул.
— Знаешь, в чем заключена двусмысленность? Посмотри на доску внимательно, пожалуйста.
Я послушался, но от замечаний воздержался.
— Видишь? Представь на мгновение, что тебе ничего не известно о христианской вере. Если ты оставишь в стороне религиозную тему, тогда перед тобой предстанет семейный портрет с двумя детьми. Однако тебе, как и миллионам христиан, хорошо известно, что Иисус был уникальным младенцем, не так ли?
«И в самом деле! — подумал я. — Почему раньше мне это не приходило в голову?»
— Есть еще кое-что. Обрати внимание на детей. И на плетеную колыбель. Эту люльку мы уже видели на картине «Ла Перла». Только здесь каждый мальчик упирается ногами в простыни. Не требуется большого ума, чтобы расшифровать предложенный символ, правда? Рафаэль намекает, что оба произошли из одной колыбели, то есть имеют общую генеалогию.
— Архангела Гавриила, — заметил я, не скрывая иронии.
Фовел положил руку мне на плечо. И меня пробрала дрожь.
— Это не повод для шуток. В начале столетия в Австрийской империи жил философ Рудольф Штейнер. Он считал, что нашел объяснение, почему очень многие художники эпохи Возрождения упорно изображали Мадонну с двумя младенцами, похожими как две капли воды. Причем речь идет не только об образах, созданных Рафаэлем и Леонардо. Мадонну с двумя детьми писали также Тьеполо, Яньес де ла Альмедина, Хуан де Хуанес, Луини, Кранах, Берругете. Десятки живописцев! Изображать вместе двух похожих мальчиков с одной матерью превратилось в негласную традицию. Будто на художников вдруг снизошло озарение. Словно они стали обладателями знания, дотоле скрытого, и пожелали поделиться им с меценатами, заказчиками работ. В общих чертах так и было.
