— Что это ты загрустил? — вдруг спросила она. — Загоняли тебя сегодня, бедненький?
Я действительно думал в этот момент о печальном — кварталах древнего города, разрушенных обстрелом. Вскоре после учений приехал я туда — и увидел страшную, выпотрошенную землю… С песком и диким камнем были смешаны обломки тесаных плит, черепиц, осколки глиняной посуды. Я подобрал серебряную, почти неповрежденную монету: на одной ее стороне вроде бы угадывалась женская голова, на другой — стройное животное, как будто олень. Услышав вопрос Арины, я молча вынул денежку из кармана и подал ей, Повертев мою находку, Ариша сообщила мне, что это драхма из города Горчиппии, и на реверсе ее действительно олень, а на аверсе — богиня Артемида. У каждого полиса было свое божество-покровитель. Моя возлюбленная спросила, со свойственной ей внезапной и острой чуткостью.
— Оттуда, да?
Мне оставалось лишь кивнуть. Ариша нередко меня удивляла вообще-то простоватая и даже наивная, из рабочей семьи, порою она бессознательно постигала такие сложные вещи, которые и столичным утонченным девицам были бы недоступны… Я уже говорил, что вырос один среди книг, и мать моя всячески поддерживала мою тепличную беззащитность, мою хрупкую, ранимую замкнутость, которую она считала непременной принадлежностью «воспитанного мальчика». Только мореходное училище частично выбило из меня эти качества. Но матушка, даже когда я стал офицером, старалась хотя бы советами хранить меня от «огрубения». Особенно часто повторяла она следующую проповедь: «Если будешь серьезно встречаться с какой-нибудь девушкой, думать о браке, помни — никаких мезальянсов! Твоя избранница не должна уступать тебе культурой. Вы должны быть одной породы. У тебя за спиной пять поколений интеллигентов, морских офицеров, юристов, священников, — пусть у нее будет не меньше! Иначе — несчастье. Ты не достучишься до дикой, примитивной души, закованной в предрассудки. Или эта особа станет твоей рабыней, что, поверь, быстро прискучивает… Сейчас ты, может быть, меня не поймешь, но не дай Бог тебе самому убедиться; страшная ошибка интеллигента — вера в «простоту», в какое-то мистическое обновление через союз с «дочерью природы»… Знаешь, как порою дворянин женился на крепостной крестьянке? Ах, юность, ах, свежесть, ах, чистота! А дочь природы еще на свадьбе начинала обжираться деликатесами, затем — наряжаться без ума, без меры, капризничать, помыкать слугами, путаться с кучером или лакеем. О нет, мы не баре, они не крепостные… Наоборот, они — хозяева страны, а мы… Но тем больше пропасть, Костик, тем непреодолимей!»
