К огромному горю всех, кто знал его, Карлуша вскоре, в 1968 году, еще до начала советской оккупации Чехословакии 21 августа, погиб. Вертолет, в котором он вез из Лейпцига в Прагу печатавшуюся там на чешском языке советскую пропагандистскую газету «Тыденник актуалит», начатую в Чехословакии представительством АПН по приказу ЦК КПСС во времена Пражской весны, был сбит неизвестными, упал и сгорел вместе со всем экипажем и пассажирами. Гибель Карла Непомнящего была огромной потерей и для его семьи, и для АПН, и для всей советской журналистики.
Недолго пришлось мне проработать в ГРМИ. В конце 1968 года в АПН был создан новый журнал. Он явился воплощением старой мечты Максима Горького — издания международного органа печати, который делался бы объединенной советско-финской редакцией и распространялся в наших двух странах. Бурков хорошо придумал, что этот журнал — «Мааилма я ме», то есть «Мир и мы» — по-русски, будет создаваться на базе ставшего суперпопулярным «Спутника», печатавшегося в Финляндии. В «Спутнике» отводилось 48 полос материалам московской редакции стран Северной Европы АПН. В виде дополнительной вставки в макет «Спутника» они посылались в Хельсинки, там переводились на финский язык. Хельсинкская редакция на месте определяла, какие материалы из англоязычного «Спутника» будут заменены на финскоязычные, «направленные» на Финляндию. Одновременно со «Спутником», вместе с оставшимися в нем материалами, на финском языке бюро в Хельсинки издавало наш журнал в одной типографии с ним, но под обложкой «Мааилма я ме».
К тому времени кадровая ситуация в АПН сложилась так, что в агентстве не оказалось опытных журналистов скандинавского направления. Буквально скрипя зубами от злости, как передал мне вездесущий и полюбивший меня Хачатурян, Бурков был вынужден подписать представление на меня в должности ответственного секретаря московской редакции «ММ», сделанное главной редакцией Западной Европы и новым зампредом, вместо ушедшего назад куда-то в свое шпионское ведомство Федяшина, — Александром Ивановичем Алексеевым. Александр Иванович был незадолго до этого послом СССР на Кубе и пользовался у Буркова большим авторитетом, ведь Алексеева очень любил и дружил с ним Фидель Кастро, ценили Хрущев, Брежнев и Андропов. Ко мне он отнесся очень хорошо. Но злопамятный председатель правления проставил в решении о моем назначении на новую должность унизительные буквы «и. о.», говорящие о временности этой работы для меня. Эта «временность» висела надо мной около двух лет, пока мне не пришлось вступить в новую жестокую драку с Бурковым.
