— NN, вы меня пугаете! — притворно озаботился я. Но потом дал публично согласие на спор.
Минут за двадцать, нарочно петляя по хорошо знакомым мне улицам Стокгольма, шеф привез меня к дому, стоящему напротив школы, где я учился за двадцать лет до этого в пятом и шестом классах. Сделав мне ручкой, он отправился за пивом.
Я же, вспомнив стокгольмское детство, ринулся к его квартире практически по прямой, через скверы и проходные дворы… Одним словом, я был у подъезда дома шефа ровно через пятнадцать минут, когда он еще не вернулся с закупок.
Коллеги открыли мне через домофон дверь, засекли время и подозрительно уставились на меня.
— Как ты так сумел? — задал вопрос Юра Голошубов. — Небось Саша высадил тебя рядом со своим домом?..
Я скромно потупил глаза.
— Я очень долго учил карту Стокгольма в Москве, а теперь ориентируюсь здесь, как птичка по магнитному полю Земли.
— Ну ты даешь, Синицин! — восхитился Голошубов. Надо ли добавлять, что выигранный у шефа ящик коньяка я так и не получил за все время моей командировки в Швецию. NN был вообще довольно своеобразным человеком. Хотя он имел большой чин и занимал высокооплачиваемую должность, с первого взгляда было видно, что из-за маленького росточка и тоненького голоса он страдает комплексом неполноценности. Обувь он носил только сделанную на заказ, с особо толстой подошвой и высокими каблуками. Везде он таскал с собой толстую папку, в которой, по идее, должны были лежать кипы деловых бумаг. Но папка была набита только макулатурой, и он подкладывал ее на сиденье автомобиля, прежде чем сесть за руль. Но даже и в такой позиции его голова еле-еле возвышалась над баранкой руля. Это дало повод пошутить одному из советников посольства о том, что он увидел на улице чудо — зеленая «Волга» ГАЗ-21, принадлежавшая бюро АПН, «ехала без водителя!..». Только вблизи этот дипломат убедился, что «под рулем сидел NN…».
Черты его лица были правильны и даже скорее красивы, чем неприятны. Но водянистые серые глаза почти все время были широко раскрыты, словно он удивленно таращился на мир. Прическа типа «заем», когда пук волос отращивают над ухом и пытаются прикрыть им лысину, причесывая его к другому уху, при его маленьком росте практически не приводила к маскировке ее, поскольку все смотрели на него сверху вниз и видели через набриолиненные редкие пряди блестящее белое темя. Приятный тенор, который в минуты его волнения срывался на детскую писклявость, и изрядная музыкальность позволяли ему в компании на какое-то время становиться центром внимания, когда он исполнял под гитару оперные арии и романсы. Женщины млели, а он любовно таращил на них свои водянистые глаза.
