– А Илья? – спросил Петр Степанович, невольно улыбаясь той горячности, с какой говорил приятель.
– Что же Илья? И Илью пристроим! Во всяком случае, это не должно задерживать тебя.
«Конечно, не должно и не задержит!» – мысленно сказал себе Илюша, не проронивший ни слова во время всего этого разговора.
В тот же день он стал просить в типографии, чтобы его приняли как обыкновенного рабочего за плату, обещая работать уже не урывками, а с утра до вечера, как все остальные наборщики.
– Пожалуй, я поговорю с хозяином, – обещал его учитель-наборщик. – Только ты еще плохо набираешь, не привык, тебе больше десяти рублей в месяц не заработать.
– Что же, я тому буду очень рад!
Через несколько дней Илюше объявили, что его принимают наборщиком. Теперь оставалось одно: объявить об этом Петру Степановичу. Дело, по-видимому, совершенно простое, но застенчивому, необщительному Илюше оно представлялось крайне затруднительным.
«Как бы это ему объяснить, – раздумывал мальчик, – отчего я не хочу больше жить на его счет? Ну как он рассердится? Доктор не велел раздражать его, противоречить ему… Еще, пожалуй, опять заболеет…»
Дня два раздумывал он, как приступить к затруднительному объяснению, и наконец на третий день решился.
– Вы собираетесь за границу, Петр Степанович? – спросил он, оставшись наедине с больным.
– Да, приходится ехать, доктора посылают, – отвечал, вздохнув, Петр Степанович.
– А я нашел себе место: в типографию наборщиком поступаю, – по обыкновению нахмурившись, проговорил Илюша.
– Как в типографию? Что это значит? А ученье? А гимназия? – заволновался Петр Степанович.
– Я не хочу больше ходить в гимназию и учиться не хочу, я лучше хочу быть наборщиком.
– Да что ты такое говоришь? Ведь чтобы быть наборщиком, надо выучиться набирать! Кто тебя возьмет в типографию?
– Меня уж приняли. Пока вы были больны, я ходил учиться; теперь я хорошо набираю.
– И ты все хорошо обдумал? Тебе не жалко бросать ученье? Не хочется сделаться таким доктором, как вот Курицын, и так же спасти кому-нибудь жизнь, как он мне спас? Не хочется?
Илюша отвернулся, чтобы скрыть слезу, невольно навернувшуюся на глаза.
– Не хочется, – угрюмо произнес он, – мне хочется быть наборщиком.
Неожиданное заявление Илюши так удивило Петра Степановича, что он не нашелся, что возразить. Кроме того, он все еще был слаб; всякие споры и длинные разговоры утомляли его. Все эти дни он много думал, как лучше устроить Илюшу на время своего путешествия, и был отчасти рад, что избавлен от этой заботы.
