Певцов приостановился и строго сказал:
— Ты чего тут делаешь, гражданин?
— Какой я тебе гражданин!.. — огрызнулся встречный.
— Кто же ты в таком случае?
Встречный вздохнул и ответил:
— Бог…
Певцов почему-то безусловно ему поверил, а поверив, как-то яростно просиял.
— А-а! — вкрадчиво сказал он. — Ваше преподобие! Надумали-таки спуститься, изволили, так сказать, обратить внимание на наш сумасшедший дом!..
И вдруг он заорал, обводя правой рукой дорогу, разбитый завод и поле:
— Ты чего же это делаешь-то, ядрена корень?!
Бог еще раз тяжело вздохнул.
— Пять минут тому назад, — вслед за тем сказал он, — мне молилась одна старушка из Малоярославца. Знаешь, о чем она меня попросила? О том, чтобы ее соседка по квартире как-нибудь проспала на работу и ее посадили за саботаж…
— Ну и что?
— А то, что идет мировая бойня, льются Евфраты крови и Тихий океан горя расползается по земле, а старушонка просит меня упечь соседку за саботаж…
— Ладно, — сказал Певцов. — А кто в этом виноват? Кто виноват, что в Малоярославце живет такая пакостная старушка?!
— Не знаю, — честно ответил бог.
— Как это не знаю?! — возмутился Певцов. — Кто же тогда знает, если не ты?!
С этими словами Певцов присел по соседству на колесо, плашмя лежавшее при дороге, и занялся самокруткой. Видимо, ему было все же не по себе из-за того, что он накричал на бога, и поэтому следующую фразу он произнес покойно:
— Все-таки хитрющая ты личность, прямо сказать — типок: ведь сам во всем виноват, а говоришь — не знаю…
— Я ни в чем не виноват, — смиренно возразил бог. — То есть я-то как раз и виноват, ибо я все-таки начало всех начал и причина всех причин, но, видишь, какая штука: я создал людей такими же всемогущими, как я сам, и вот они что хотят, то и воротят!
— Так приструни эту публику, ядрена корень, возьми как-то и приструни!
— Поверишь ли, не могу… То есть могу, но только через причинно-следственные отношения, а через эти самые отношения почему-то вечно получается чепуха! Вот тебе пример: в сорок пятом году в Австрии противоественным образом восторжествует капитализм, и произойдет это именно потому, что я возлюбил человека, как никакое другое подлунное существо.
— Это видно, — не без ехидства сказал Певцов. — Я вон года не воюю, а уже навоевал контузию и два ранения, включая ранение головы…
— Да подожди ты со своей головой! Вот я говорю, в сорок пятом году в Австрии восторжествует капитализм, и произойдет это исключительно потому, что, возлюбя человека, я наделил его такой страстью к продолжению рода, которой не знает ни одно подлунное существо.
