— В. А., что случилось? Вас кто-то обидел?
— И. В., простите меня, нет сил разговаривать.
— Когда мы вас увидим?
— Я свободна в следующий понедельник.
— Поправляйтесь. Вам привезут фрукты, рыбу, икру, мясо, шоколад.
Наступил понедельник. В семь часов вечера поехала к Сталину. Меня провели в его кабинет. Там находились Маленков, Поскребышев, Ежов, Молотов. Вид у Сталина был озабоченный. Он сел за письменный стол. Маленков включил какой-то прибор. Услыхав голос Ягоды, я вздрогнула и стала искать его глазами. Посмотрев на меня испытующе, Сталин сказал:
— В. А., внимательно прослушайте эту запись, вопросы будут потом.
Спектакль, разыгранный Ягодой, был записан на пленку. Ко мне подошел Сталин.
— Мы знаем, В. А., что за последние четыре месяца вам пришлось много пережить, что на вашу долю выпали серьезные испытания. Могли бы вы в письменной
форме подтвердить, что все это не было заранее подготовленной инсценировкой?
— Конечно.
— В таком случае садитесь за письменный стол* не торопитесь, посторайтесь все вспомнить, мы с товарищами выйдем, чтобы вам не мешать.
Писала больше часа, написанное передала Сталину.
— Пока мы будем обедать, ваше объяснение напечатают.
Из-за подавленного состояния не могла притронуться к еде.
— В. А., нам пора объясниться! — тепло сказал И. В. Закурив трубку, он сел в кресло. — Слова не ветер мы не бросаем. Нам давно известно, что Генрих Григорьевич Ягода — большой негодяй. Мы тщательно во всем разберемся, сопоставим факты, а потом примем меры. Вы не должны на меня сердиться, в этом мире я очень одинок.
Если бы этот человек захотел стать драматическим актером, он достиг бы невиданных высот. И. В. обладал удивительным обаянием, он мог очаровать кого угодно. На какое-то мгновение мне его стало жалко. Сталин воспользовался минутной слабостью, обнял меня, был нежен, внимателен, ласков.
— Опять соскучился, Верочка. С того самого дня, как ты уехала, у меня никого не было…
За завтраком И. В. тихо сказал:
— Я прочту тебе стихотворение Александра Блока:
Бегут неверные дневные тени.
Высок и внятен колокольный зов.
Озарены церковные ступени.
Их камень жив — и ждет твоих шагов.
Ты здесь пройдешь, холодный камень тронешь,
Одетый страшной святостью веков.
И, может быть, цветок весны уронишь
Здесь в этой мгле, у строгих образов.
Растут невнятно розовые тени.
Высок и внятен колокольный зов.
Ложится мгла на старые ступени…
Я озарен — я жду твоих шагов.
Откровенно говоря, я была потрясена: Сталин и Александр Блок.
