В этот же вечер Хайям отвел Абу-Тахера к визирю и оставил их одних. Низам с большим вниманием слушал кади, лицо его становилось все более озабоченным. Когда кади закончил свой рассказ, он спросил его:
— А знаешь, кто подлинный виновник несчастий Самарканда и наших бед? Тот, кто привел тебя сюда!
— Омар Хайям?
— Кто же другой? Омар-ходжа вступился за Хасана Саббаха в тот день, когда я мог покончить с ним раз и навсегда. Он не дал нам расправиться с ним. Сможет ли он и теперь помешать нам в этом?
Кади совсем потерялся. Низам молчал и тяжело вздыхал.
— Что бы ты посоветовал нам? — спросил некоторое время спустя Низам.
Ответ Абу-Тахера был готов.
— Настало время стягу сельджуков развеваться над Самаркандом, — торжественно изрек он.
Лицо визиря осветилось, но тут же помрачнело.
— Слова твои дорогого стоят. Сколько уж лет твержу я султану, что империя должна простираться за Оксус, что такие процветающие города, как Самарканд и Бухара, не могут оставаться вне сферы нашего влияния. Без толку. Маликшах не желает ничего слышать.
— А момент-то как раз благоприятный — армия шаха очень слаба, эмиры сидят без жалованья, крепости приходят в негодность.
— Это нам известно.
— Видно, Маликшах боится переходить Оксус, памятуя о кончине своего отца Алп-Арслана?
— Ничуть не бывало.
Кади ждал объяснений.
— Не боится султан ни реки, ни армии противника. А боится своей жены.
— Теркен Хатун?
— Она поклялась, что, если он перейдет реку, она навсегда откажет ему в своей милости и постарается превратить его гарем в ад. Не забывай, Самарканд — ее родина. Насер-хан был ее отцом. Ахмед-хан — ее племянник. Заречье принадлежит ее роду. Если царство, созданное ее предками, рухнет, она утратит особое положение, которое занимает во дворце, а это поставит под вопрос шансы ее сына наследовать трон.
— Но ее сыну всего два года!
— Вот именно, чем меньше сын, тем сильнее придется матери биться, чтобы сохранить все имеющиеся козыри.
— Если я правильно понял, султан никогда не согласится идти на Самарканд? — подвел итог кади.
— Этого я не говорил. Нужно постараться, чтобы он изменил свое мнение. Однако подыскать оружие более убедительное, чем оружие Хатун, будет непросто.
Кади покраснел, вежливо улыбнулся, но все же не отступился от своего предложения.
— Неужели недостаточно будет повторить султану все, что я сказал вам, изложить ему суть происходящего, поведать о заговоре Саббаха?
— Нет, — сухо ответствовал Низам, поглощенный своими мыслями.
