Человек этот, судя по всему, был скромного достатка, но одет опрятно и не лишен хороших манер. Я последовал за ним. Вскоре он открыл массивную дверь, я переступил порог и оказался в коридоре со сводчатым потолком, который вел во двор караван-сарая с колодцем посередине. Двор был заполнен вьючными животными и занятыми своими делами людьми. По всему его периметру шло двухэтажное строение с комнатами для постояльцев. Человек сказал:
«Можешь оставаться здесь сколько хочешь, одну ночь или несколько месяцев. Тут ты найдешь кров и пищу, а также корм для скотины».
Когда же я поинтересовался платой, он обиделся:
«Ты гость моего хозяина».
«А где же сам великодушный хозяин? Я желал бы поблагодарить его».
«Тому уж семь лет, как его не стало, но он оставил мне сумму, наказав полностью потратить ее на гостей Самарканда».
«Могу я знать, как звали твоего хозяина, чтобы хотя бы рассказать о его благодеяниях?»
«Один Всевышний заслуживает твоей благодарности. Обращайся к Нему, а уж Он будет знать, кто этот благодетель».
Несколько дней оставался я в гостях у этого человека. Уходил, возвращался, меня всегда ждали изысканные яства, а за моим лошаком ухаживали лучше, чем это сделал бы я сам.
Омар оглядел присутствующих, словно ища отклика на свой рассказ. Но, странное дело, поведанная им история не вызвала ни в ком ни восхищения, ни удивления. Видя его замешательство, кади проговорил:
— Множество городов претендует на звание самых гостеприимных из всех исламских городов, но лишь Самарканд заслужил чести так именоваться. Насколько мне известно, никогда ни один путник не платил здесь за кров и пищу, некоторые семьи даже разорились на этом. Но похвальбы от самаркандцев ты не услышишь. В городе более двух тысяч питьевых фонтанчиков из глины, меди, фарфора, ты мог заметить их повсюду, они доступны всем и всегда полны свежей воды. Неужели ты думаешь, что кто-то один мог начертить на них свое имя, чтобы принимать благодарность?
— И впрямь нигде не встречал я подобной щедрости. Но позвольте задать вопрос, который не дает мне покоя.
— Догадываюсь, о чем ты хочешь спросить: как люди, столь высоко ставящие добродетель гостеприимства, могут допускать то, что случилось вчера с тобой?
— Или с несчастным стариком Долговязым Джабером.
— Отвечу тебе одним словом: из страха. Любая жестокость здесь порождена страхом. Нашу веру со всех сторон осаждают: карматы из Бахрейна, имамиты из Кума, жаждущие отмщения, семь десятков сект, румы
