— Как полагается. — Нахлобучив козырек с прицепленными к нему синими очками, он двинулся к заслонке.
К Петру Ильичу подошел председатель цехкома Белобородов.
— Привет, Неганов… Что, за Ивановым наблюдаешь?
— Греюсь. Чего за ним наблюдать? Сталевар правильный.
— работник хороший, — подтвердил Белобородов, — закалки нашей, визовской. Вот только, знаешь, рыбалку он любит е излишком. Иногда, наблюдаю, душа у него прям-таки на рыбалке, а у печи — с холодком.
— Брось. Какой же сталевар печь на удочку променяет?
— А бывает…
Иванов, хоть и гулко шумел мартен, слышал разговор, и неприятно стало сталевару, обидно.
«С холодком, значит, работаю. А ты в душу мою заглянул? Сердце мое рукой тронул?»
— Чего расселись! — зло крикнул он своим подручным, Устинову и Комарову.
Те, люди уже в годах, старательные и работящие, только-только присели покурить и были очень удивлены этим окриком бригадира, человека обычно спокойного, уравновешенного.
Семнадцать лет назад Григорий Иванов пришел двадцатилетним парнем в этот визовский цех из деревни Палкино. Трудному делу сталеплавильщика обучился он быстро: уже через четыре года получил бригаду.
На плохом счету никогда не был. Но чтобы «греметь», как выражались на заводе, не «гремел». Телосложения скромного, невысокий, он не столько рассчитывал на физическую силу, сколько на природную свою сметливость. «Умно работает», — говорили про него.
И радовался Григорий Дмитриевич, что овладел сложным мастерством, приятно было, что вот он, простой палкинский парень, своими руками варит сталь.
Любил Иванов свое дело, любил печь, знал ее и по-хозяйски, старательно холил.
Почему же говорят о тебе, Григорий Дмитриевич, будто с холодком ты работаешь?
Дума об этом запала в душу сталевара. Мучился ею не один день.
Трудно это — душу свою наизнанку вывернуть и ощупать всю, а нужно бывает порой. Григорий Дмитриевич сделал это и увидел, что хоть работал он честно и, может быть, не хуже многих, с любовью трудился, но вот жару настоящего, чтобы сердце горячим огнем горело, не было. Думалось: война отошла, теперь можно поработать с простой приятностью, и на том пришло успокоение. А глянуть кругом, глаза открыв пошире, — какого высокого накала кипит кругом труд! Будто снова на штурм какой идут люди. А ты, сталевар Иванов, разве в обозе служишь? Разве не твой металл идет на восстановление порушенного войной хозяйства, на бесчисленные по всей стране новостройки?..
Так думал Григорий Дмитриевич.
