— Все одно, тут она и была бы, а не в постели. А что не сказали, так уж известно: от Минги в таком деле помощи не жди…
Но до старого доктора уже дошел слух о женщине, у которой начались схватки на краю болота, и ему сказали, что новый врач в отъезде… И вот он приехал вместо него.
— Он самый! — крикнула девушка с глазами ящерицы.
Цван обернулся. У него отлегло от сердца.
К дамбе подъезжала двуколка его старого друга. Цвану хотелось побежать ему навстречу и молить его, чтобы он спас Розу, но ноги вдруг словно свинцом налились и приросли к земле.
Голос врача, погонявшего лошадь, слышался теперь совсем близко.
— Сюда! Вот так… Тпру-у!
Лошадь остановилась, и рука доктора легла на плечо Цвана.
— Если бы у Мори женщины перестали рожать в долине, люди подумали бы что у них приблудные дети… — Он коротко рассмеялся и быстрыми шагами направился прямо в сарай.
— Дайте пройти!
Оттуда он сразу закричал:
— Отойдите от входа, ничего не видно!
Но, видимо, тут же передумал, потому что прибавил:
— Что вы там делаете? Не можете, что ли, помочь?
Немного погодя Цван увидел, как из сарая выбежала девушка за сумкой врача, оставшейся на двуколке.
Он смутно слышал доносившиеся из сарая слова: схватки… инъекции… кровопускание… Слышал, как доктор ругался и требовал, чтобы зажгли фонарь.
Фонарь не горел, потому что одно стекло у него было разбито и ветер, врываясь сквозь неплотно пригнанные доски сарая, задувал огонь.
Свет непрестанно вспыхивал и гас. Быстро темнело, и в сгущавшихся сумерках вспышки казались сигналами бедствия.
Потом Цван увидел, как подъехала акушерка и молодой доктор.
Похоже было, что дело серьезное и что Роза с ним не справляется.
Сколько времени он так ждал?
Никогда еще, сколько Цван себя помнил, ему не было так плохо. Пот струился у него по спине, и от порывов холодного ветра старик вздрагивал, будто ему за шиворот лили ледяную воду.
Услышав крик новорожденного, Цван разжал кулаки и перевел дыхание. Он хотел встать, но для этого ему пришлось обеими руками опереться о землю.
— Мальчик или девочка?
Очевидно, он только мысленно крикнул это, потому что сам не услышал своего вопроса.
Снова раздался крик ребенка, на этот раз более пронзительный и требовательный.
«Хорошие легкие, — подумал старик и про себя улыбнулся. — Вот это голосок! Бабкина кровь!»
Из сарая больше не доносилось ни звука. Цван внезапно отдал себе в этом отчет. Он стоял от хибарки метров за двадцать и уже направился к ней, как вдруг тишину прорезал душераздирающий вопль женщин.
