Путаница в мыслях порождала тревогу: то он обдумывал, как выйти из невозможного положения, а в следующий момент вдруг видел себя лежащим с этой прекрасной леди, слившись с ней в единое целое.
Но тем временем он протянул другую руку и стал поглаживать ее затылок и шею. Абигейль с готовностью прильнула к нему, и он понял, что погиб. Если бы она хоть раз сказала ему о глубоком различии их положения в обществе, о безнадежности совместной жизни, может быть, он смог бы заклеймить ее как сноба и с презрением отвернуться от нее. Но эта женщина предлагала ему нежность, доверие и дружбу. Полное отсутствие в ней вероломства обезоруживало.
С чрезвычайной осторожностью Бойд привлек ее к себе, наклонил голову и коснулся губами ее губ. Мягкое дуновение ее дыхания ласкою овеяло его, дразня и провоцируя, призывая покрепче прижаться к ней. Он снова коснулся этих мягких, уступчивых губ и ощутил невообразимое удовольствие. В ответ на его страстный поцелуй Абигейль с растущей откровенностью чувств погладила его плечи и грудь.
Эта непосредственность и откровенность удивили его. Его непреодолимо влекло к ней, но он не ожидал, что такая нежная леди может испытывать те же самые желания, те же влечения, что и простая скотница. Однако учащенное биение ее сердца, отдававшееся в его груди, убедительно доказывало, что это так. Бойд понимал, что не может строить из себя утонченного джентльмена, к общению с которыми она привыкла и отбросил попытки джентльменского обхождения. Это ее дело — принять или отвергнуть его таким, какой он есть. Он не будет притворяться другим.
Молния прочертила черное небо, и раздалось глухое громыхание грома. Крупные капли дождя прорезали воздух и с громким шлепком ударились о землю. Буря, приближение которой Бойд почувствовал еще днем, разразилась с новой силой. Предыдущие раскаты грома, которые застали их на перевале и превратили стадо в лавину обезумевших животных, были лишь предупреждением о приближающейся грозе. Надеясь, что этот разгул стихии не станет предвестником новой беды, Бойд неохотно оторвался от губ Абигейль. Дождь вовсю хлестал по их лицам. Гневно чертыхнувшись, он потащил ее за собой к лагерю.
Работники, уже приготовившиеся отойти ко сну, повскакали с мест и помчались к огороженному канатами загону. В условиях начавшейся бури только наиболее опытные ковбои должны были бросать лассо, чтобы поймать в загоне лошадь. Это было особенно важно, поскольку неверно брошенное лассо могло распугать лошадей. Никто не хотел вторичного панического бегства животных, тем более в ночной темноте. Как Бойд разъяснял ей ранее, скот более расположен к такому поведению в темные ночи.
