Несмотря на усталость и боль во всем теле, она сняла седло, хорошо помня наставления Бойда о том, что сначала следует позаботиться о лошади и только потом — о себе. Седло, весящее около сорока фунтов, почти свалило ее на землю.
Рядом с ней появился молодой пастух.
— Мэм, ночью мы держим всех лошадей вместе, в загоне. Мы соорудили его из кольев и канатов. Там их будут сторожить. — Он протянул руку, чтобы взять поводья Долли. — Я отведу ее туда, миссис Ферчайлд.
Ей удалось сосредоточить на нем взгляд. Молодой Билли Кендалл…
— Спасибо, Билли.
Он отвязал свернутый спальный мешок и вместе с седельными сумками передал Абигейль, без особых усилий подхватил седло, которое она с таким трудом сняла, положил на плечо и, коснувшись шляпы, повел Долли.
Абигейль с удивлением покачала головой, наблюдая за тем, с какой легкостью передвигаются все вокруг, и потерла ноющий зад. Сегодня за целый день она упала всего три раза.
Чувствуя огромное облегчение от того, что ей не придется обтирать лошадь, она подтащила сверток со спальным мешком к ближайшему дереву и тяжело опустилась на землю, опершись спиной о ствол. Труднейший день с его нескончаемыми заботами, казалось, никогда не кончится. А впереди еще много таких дней, ведь она сама напросилась в это путешествие чуть ли не на край света. Под тяжестью невероятной усталости и боли в мышцах она закрыла глаза и даже не заметила, как погрузилась в сон.
— Абигейль!
Кто-то тряс ее за плечо. Она повернулась и попыталась вжаться в ствол дерева.
— Абигейль, проснись.
Но ей совсем не хотелось просыпаться. Сон был благодатным забвением.
— Вставай, вставай. Тебе нужно поесть и разложить спальный мешок.
Она узнала голос Бойда, приоткрыла один глаз и бессмысленно посмотрела на него.
— Я не хочу есть.
— Сердишься?
Если в его голосе сейчас прозвучала насмешка, она убьет его. Преодолевая боль в мышцах, требующих, чтобы их оставили в покое, Абигейль пересилила себя и села.
— Нет, просто отдыхаю.
— Ты всегда храпишь, когда отдыхаешь?
— Храплю? — Она посмотрела вокруг, увидела поблизости других мужчин и сказала уже тише: — Я никогда не храплю!
— А как ты можешь об этом судить?
В его темно-синих глазах промелькнула усмешка, и ей захотелось убить его прямо на этом месте. К сожалению, она сомневалась в том, что сможет поднять руку, не говоря об оружии.
— Ты невыносим.
Шутливо изображая протест, он прижал руку к груди.
— Ты меня убила.
— Нет еще, — пробормотала она.
— Давай-ка поднимайся. Тебе надо поесть. — Он протянул руку, чтобы помочь ей встать.
