Бойд боролся с желанием коснуться ее столь серьезного лица. Храбрость и решимость Абигейль привлекали его гораздо сильнее, чем стоны и обмороки большинства женщин.
— Я сказал: в фургоне, то есть внутри него.
С умышленной тщательностью он положил свой спальный мешок на достаточном расстоянии от ее постели.
— От того, что мы поспим под одной крышей, никакого вреда не будет. — Он дотронулся до деревянного днища фургона. — Как бы убого она ни выглядела.
— Ну, ладно, извини. Я не знаю всех правил этикета при перегоне стада.
Бойд в удивлении поднял брови. Ее тон был слишком резок по сравнению с тем, к которому он привык. Наверное, так проявляется испытываемый ею — страх. Да, похоже, она напугана гораздо больше, чем он предполагал. Бойд повернулся, чтобы посмотреть ей в лицо, но неожиданно острая боль пронзила бедро. Его передернуло, и он не смог скрыть это от Абигейль.
— Бойд, что с тобой?
Он начал растирать ногу.
— Ничего.
— Ничего? — Она повернулась на бок. От ее раздражения, казалось, не осталось и следа. — Ты выглядишь так, словно тебя ударили ножом.
Он тяжело дышал сквозь стиснутые зубы и молча наблюдал, как ее взгляд перемещается по его бедру.
— Что случилось? Ты что, поранился сегодня?
Гримаса боли исказила его лицо.
— Не сегодня, много лет назад.
Она не могла оставить этот вопрос невыясненным.
— Когда?
Стараясь скрыть терзающую его боль, он подумал, что эта тема может отвлечь Абигейль от собственного страха.
— Во время войны. Осколок попал в бедро.
Ее глаза светились сочувствием, и Бойд порадовался тому, что в них не было жалости. Жалости к себе он не терпел.
— И часто он тебя беспокоит?
— Только перед переменой погоды. Или когда приходится вытаскивать из болота слишком много ленивых коров.
— Так вот почему ты заранее знал, что будет буря! — воскликнула она, обрадовавшись своей догадливости. — Хотя небо было чистым, ты знал, что нам придется помокнуть.
— Да, боли в ноге обычно не обманывают, — признался он.
— Сегодня тебе тоже досталось, — заметила она.
Бойд поразился угрызениям совести, написанным на ее лице. Но это выражение быстро исчезло, и она вдруг засуетилась. Несмотря на все его возражения и заявления, что нога почти не болит, Абигейль была непреклонна. Она свернула в рулон одно из своих одеял и подсунула под его ногу.
— Это уменьшит давление.
— Поверь, все это лишнее, — запротестовал он. В прошлом он всегда лечил такие боли стопкой виски. Боль притуплялась, и на этом все кончалось.
