От таких снов обычно просыпаешься внезапно, с чувством раскаяния и неловкости. К счастью, когда Мартин проснулся, часы показывали половину девятого — после подобных видений ему совсем не хотелось оставаться в постели. Придя в себя, он увидел, что его ждет приятный день, гораздо лучше, чем можно было ожидать от ноябрьской субботы. Довольно тепло, туманно, а солнце, похожее на лужицу расплавленного серебра, поднялось над куполом церкви Святого Иосифа, нефритово-зеленым и сияющим в его еще слабых лучах.
К обеду туман рассеялся, солнце стало ярким, и Мартин задумался, не пройтись ли пешком до «Фляжки», где по субботам они пропускали по стаканчику с Норманом Тремлеттом. Прогулка занимала около четверти часа — две или три минуты на машине, но если идти пешком, то возвращаться пришлось бы тоже пешком. В последующие недели он часто думал, что, если бы решил прогуляться, его не оказалось бы дома, когда прозвенел звонок в дверь, и он никогда бы не встретил Франческу. Почему он не пошел пешком? Единственная причина — лень. Прилив энергии стал поводом для прогулки, которая закончилась встречей с Тимом; лень предотвратила прогулку, которая помешала бы ему встретить Франческу. Мартин чувствовал, что в этом есть некий смысл, хотя не мог сказать, какой именно.
Он решил, что пришла мисс Уотсон. Пожилая дама ни разу не приходила к нему, но ведь прежде он не предлагал купить ей дом, и Мартин почти не сомневался, что это она. Он открыл дверь с широкой, доброжелательной улыбкой на лице.
За дверью стоял мальчик с букетом огромных ярко-желтых махровых хризантем. У мальчика были черные брови, густые и ровные, темно-карие глаза и ярко-розовые щеки. Одет он был в джинсы и нечто вроде темно-синей парусиновой туники; волосы спрятаны под шерстяной шапочкой.
Мистер Урбан? — спросил он голосом, который Мартину показался похожим на женский.
— Да, совершенно верно, — ответил тот. — Но это не может быть мне.
— Вы мистер Мартин У. Урбан, и это номер двенадцать, Кромвелл-корт, Чемели-лейн, Хайгейт?
— Да, конечно, но я по-прежнему не могу…
— Они точно для вас, мистер Урбан. — Посыльный вдруг сдернул шапочку, высвободив густую гриву длинных волос, волнистых и блестящих. Волосы были темно-каштановыми, почти два фута длиной и явно принадлежали девушке лет двадцати. Голос у нее был серьезный, и говорила она довольно медленно. — Сегодня очень теплый день, правда? Не знаю, зачем я это надела… Смотрите, на карточке написано, что они для вас.
