Среди гор узрела я поставленный шатер,
Отовсюду видный людям.
И нет у шатра колышка, что должен быть в середине,
И тогда стал он подобен ведру без дужки,
С провалившимися стропилами до самой середины,
И показалось днище его, словно почерневшая медь.
Сказал ал-Джуайд: Всякий раз, когда заговаривал я с Фатимой о соитии, произносила она эти стихи, смысла которых я не понимал, а сама она не давала мне ответа. Спрашивал я всех своих знакомых, даже людей мудрости и знания, об этих стихах, но никто не давал мне ответа, который утолил бы пыл мой. И пребывал я в таком состоянии, пока не известили меня об Абу Нувасе[40], что проживает в городе Багдаде. Я устремился к нему, поведал ему о случившемся между мною и Фатимой и прочитал ему эти стихотворные строки. Тогда Абу Нувас сказал мне: «Сердце женщины этой принадлежит тебе. Сама же она весьма полная и плотная». Я сказал: «Да». Сказал он: «У нее нет мужа». Я сказал: «Ты прав». Сказал Абу Нувас: «Решила она, что айр твой мал, а малый айр ей не нравится и не удовольствует ее. Однако ты не таков». Я сказал: «Да». Тогда сказал Абу Нувас: «Сказанное ею в стихах о горах — это бедра, Говоря же о шатре, имеет она в виду фардж. Речение же ее о том, что шатер отовсюду виден людям, означает, что когда идет она, то фардж виднеется сквозь одежды. Говоря же о том, что нет у шатра колышка посередине, имеет эта женщина в виду, что нет у нее мужа. Уподобила она айр колышку, ибо колышек поддерживает шатер подобно тому, как айр поддерживает фардж женщины. Речение же ее «и тогда стал он словно ведро без дужки» означает, что если у ведра нет дужки, то не имеет оно ни пользы, ни проку. Уподобила она себя самое ведру, а мужчину — дужке, или же айр — дужке, и все это правильно. Речение же ее «с провалившимися стропилами до самой середины» означает, что если у шатра нет колышка, который поддерживает его, то середина его проваливается. Также и женщина пребывает не в порядке, если у нее нет мужа. Речение же ее «и днище его словно почерневшая медь» означает, что сравнила она себя с медным котлом, который чернеет, когда в нем варят кашу, и медь не очищается полностью, если над нею хорошенько не поработать. Так и женщину не удовольствуешь, если айр твой не будет большим и крепким, словно особая щетка, если не потрешь ты ее руками, не сожмешь ногами и не наляжешь на нее грудью, подобно тому, как поступают, когда чистят большой медный котел. Так что, говорит тебе женщина эта, и не мечтай, Джуайд, о том, чтобы добраться до меня. Однако, скажи, как ее зовут?» Сказал ал-Джуайд: «Фатима». Тогда сказал ему Абу Нувас: «Вернись к ней с этими стихотворными строками, и дело твое разрешится, если того пожелает Аллах. Потом извести меня о том, что станет между вами». Я сказал: «Да». И Абу Нувас прочитал мне такие стихи:
