Борьба и преследования научили социалистов лицемерию. Сознательно или бессознательно они стали отодвигать на второй план свои конечные цели, представлять их как идеал отдаленного будущего. Современные программы социалистических партий говорят о государственном владении землей и орудиями производства, о свободе семьи и совести как-то вскользь, как о вещах, конечно, желанных, но о которых нечего и мечтать при «современном положении дел». На первое место они ставят ближайшие задачи, скорей «демократические», чем «социалистические» требования, и «социал-демократическая партия», судя по её деятельности, могла бы называться и просто «демократической». С особой настойчивостью социалисты отказываются от союза с анархистами, не допускают их на свои конгрессы. В противоположность анархистам, социалисты настаивают на необходимости проводить свои идеи парламентским путём. Из членов социал-демократической партии в германском рейхстаге только самые крайние элементы считают теперешний порядок вещей вынужденным, подготовительным, за которым должна последовать внезапная социальная революция. Большинство же смотрит на свою деятельность как на парламентскую борьбу за власть, чтобы, добившись её, провести различные частичные реформы в духе социализма.
Однако в этой перемене фронта нельзя не видеть уступки [времени] военной тактике – сознательной или бессознательной, всё равно. Сколько бы ни говорили социалисты о своей лояльности, сколько бы ни называли они свои партии «национальными», – социализм по самой сущности должен быть революционным и международным. Ряды социалистов пополняются преимущественно из пролетариев, а «у рабочих нет отечества», заявлял ещё «Манифест» Маркса. Программа австрийской партии (1888 г.) говорит: «Мы отрицаем национальные преимущества, как родовые, половые и имущественные». Из таких отрицаний, составляющих душу социализма, с необходимостью вытекает отрицание всего многовекового культурного развития.
Всё, что было достигнуто до сих пор человечеством, достигнуто именно [национальными] силами любви к семье, к родине, к своему достоянию. Социализм отрицает такую любовь. На месте красочности прежней жизни он хочет поставить белую доску, на которой выведет свои, новые, ещё небывалые узоры. Если бы социалисты были последовательны, они должны были бы признать, что никакие «частные реформы» не могут привести к этому. И только «вопросы тактики» не позволяют социалистам признать в анархистах своих верных братьев. Прежде чем строить новую, ещё небывалую общественную жизнь, – должно сокрушить все современные устои. Прежде чем осуществить социалистическое государство, надо затопить Париж, сжечь и развеять остатки Акрополя, пустить в опустевшие университеты шакалов и сделать из драгоценных телескопов балки для шалашей! Надо прежде стереть в душе человека все воспоминания десятитысячелетней культуры, все смутные отголоски, танцующие в нашей душе от времени египетских пирамид, которые строили наши предки, и даже от тех дней, когда наши пращуры кочевали по «незапамятным» плоскогорьям Памира. Если бы социалисты договорили до конца, если бы они смели иногда сознаваться сами себе, – они должны были бы поставить на своем знамени первым словом вопль: «Спалим!».
