Толпа поет, танцует, кричит: Viva la revolución![7] Улицы украшены красно-черными полотнищами M-26. Фидель, обладающий феноменальным умением выдерживать паузу, заставляет ждать себя целую неделю! Затем он совершает триумфальный въезд в Гавану в стиле римского императора. За неделю он со своими барбудос пересек страну с востока на запад, преодолев тысячу километров. Повсюду на пути их встречали как героев. Наконец, 8 января партизанская армия вступила в столицу. Фидель стоял на джипе. Он был похож на забравшегося на танк Цезаря.
Я видел все это с прекрасного места: с балкона квартиры моего отца на втором этаже дома на проспекте Виа Бланка. Я присутствовал при том, как вершится история. В тот день мы впервые увидели живьем лица этих полубогов, которых звали Фидель Кастро, Че Гевара, Камило Сьенфуэгос, Убер Матос, Рауль Кастро. Они были молодыми, раскрепощенными, харизматичными, красивыми: настоящие латинские любовники.
* * *
Я очень четко помню слова отца, сказанные во время встречи Фиделя в Гаване. Он повернулся ко мне и сказал:
– Вот увидишь, этот парень вернет Кубе уверенность. Теперь все будет хорошо.
В тот момент я был далек от мысли, что через пятнадцать лет стану сотрудником ближней охраны Команданте…
В колледже, а потом в лицее я лучше всего успевал по литературе, истории и особенно отличался в спорте: бейсбол, баскетбол, бокс и карате, по которому я имею черный пояс. Хотя внешне я не производил впечатления большого силача, был довольно задиристым малым. Никого и ничего не боялся. А поскольку я заступался за своих друзей, пользовался среди них большим уважением. История из тех времен: в один субботний вечер – мне тогда было семнадцать лет – я отправился на танцы в гаванский квартал Кано. Там же находился молодой, но уже довольно известный боксер Хорхе Луис Ромеро. Видя, что он очень настойчиво клеит мою подружку, я спросил, в чем проблема. Объяснение переросло в драку, не выявившую победителя. Прибывшим полицейским пришлось стрелять в воздух, чтобы рассеять образовавшуюся толпу зевак. Полиция попыталась забрать нас обоих, но хитрый боксер сбежал по-английски: не прощаясь. В комиссариате я отказался назвать его имя – вопрос чести. Через три дня Ромеро позвонил в мою дверь. Я был уверен, что он явился продолжить нашу разборку. «Подожди меня на углу улицы, я приду через две минуты», – сказал я, готовый к драке. Но, когда мы вышли, он объяснил, что пришел поблагодарить меня за то, что не заложил его легавым. С этого дня надежда кубинского бокса стал одним из лучших моих приятелей.
