— Какие деньги он потеряет? — возмутилась она, выпустив изо рта струю дыма. — Мы лишь хотим, чтобы он сам назвал сумму и сделал нам предложение!
— И сколько же дублонов мы собрали? — поинтересовался отец.
— Четыреста. Я смогла сберегать по сотне в год, помимо выплаты семидесяти пяти Мельхору.
Отец помрачнел.
— Он и слышать ни о чем не захочет за такие деньги, — сказал он.
Я вздрогнула. Я знала, что Осуна не хочет ничего продавать, но чтобы даже за четыреста дублонов? Боже ты мой! Знает ли отец, сколько это будет в мараведи?
— Он попросит по меньшей мере вдвое больше, — продолжил он.
— И что еще? — рассмеялась матушка. — Испанскую корону? Трон небесный?
— Я же сказал, что он не хочет продавать! — взорвался отец.
— Так попробуй! — в свою очередь выкрикнула матушка. — Чего тебе стоит спросить? Сделай это ради меня, Эстебаньито! Я не хочу ждать твоей смерти, чтобы получить обратно свой дом! — она помолчала несколько мгновений, а потом пылко поправила себя: — Наш дом, Эстебан. Разве ты забыл, что здесь родился наш маленький Алонсо и здесь провел свою недолгую жизнь, в этих комнатах?
Я онемела от удивления. У отца и Марии Чакон был сын, который незнамо когда умер, еще в детском возрасте. Я никогда не слышала и не знала об этом ребенке, никто не произносил о нем ни слова, словно его имя и существование были стерты из воспоминаний.
Но благодаря своей хорошей памяти я припомнила одну маленькую деталь из того дня, когда впервые вошла в этот дом и в этот кабинет. Узнав, с помощью какой хитрости мне удалось избежать брака с несчастным Доминго Родригесом, матушка тогда сказала, что как бы мне не хотелось сойти за сына Эстебана Невареса, я никогда не стану как... И тут она остановилась. Отец быстро поднялся со стула, встал перед ней на колени и погладил лицо. Без сомнений, оба думали об одном и том же, но в тот день ничего не сказали, как и потом. Теперь, однако же, сеньора Мария упомянула об этом болезненном воспоминании, чтобы отец отправился на переговоры к Мельхору де Осуне.
— Ты слышал меня, Эстебан? — настаивала матушка.
— Я слышал тебя, женщина, — грустно ответил он.
— И что ты решил?
Отец казался таким старым и усталым, как никогда, он посмотрел на нее, слегка кивнув.
— Я попробую, — наконец произнес он. — Но Осуна не уступит.
Матушка вышла из себя.
— Предложи ему четыреста дублонов! Вот увидишь, он от них не откажется. Кто бы мог отказаться от целого состояния!
Отец пожал плечами, медленно поднялся на ноги, сделав над собой усилие, и направился к двери.
