Нас он не помнил. Тем лучше для него.
— Братец, — сказала я Родриго, — надавай ему столь пинков и оплеух, сколько пожелаешь, избей до полусмерти, чтобы никогда не забыл эту ночь и наш разговор. И чтобы почувствовал из твоих рук, что если проболтается, если хоть раз что-нибудь скажет, мы его найдем — мы или наши друзья, где бы он не скрывался, вытащим из убежища и заткнем рот навечно.
— Я ничего не скажу! — заныл трус. — Что я этим получу, кроме вреда и убытков? Хозяин меня живьем на куски порвет, если узнает, что я вам понарассказывал. Он же уверен, что я просто дурачок и простофиля. Отпустите меня!
Родриго посмотрел на меня немного удивленно, то ли оттого, что я дала ему такой приказ, то ли потому что сомневался, что я и правда имею это в виду, но мое молчание его убедило. Устало махнув рукой, он поднялся, проворно отряхнул песок и задал бригадиру такую трепку, что под конец тот действительно выглядел мертвым, а одежда Родриго насквозь промокла от пота и чужой крови.
— Достаточно? — спросил меня он, облизав раны на костяшках пальцев.
— Он жив?
— Как по мне — жив, хотя уже совсем близко к воротам святого Петра.
— Ну и оставь его, пусть его найдут поутру.
— А если мы столкнемся с ним на улице, и он нас узнает?
— Мы отплывем из Барбураты, прежде чем он снова сможет ходить.
Я говорила так холодно, что Родриго посмотрел на меня с тревогой. Да я и сама была встревожена. Я не знала, что со мной происходит и сомневалась в своем рассудке, пока мы шли в сторону таверны, где остался отец и остальные. Вероятно, они уже беспокоились о нашей задержке.
— А ты подумал, Мартин, что Осуна получает сведения о флоте от своих кузенов Курво? — прошептал мне Родриго, пряча окровавленные руки за спину.
— Разумеется, — ответила я, замедлив шаг. До двери таверны оставалось меньше тридцати шагов.
— А откуда их получают Курво? Об этом ты подумал?
— Мне не пришло в голову ничего другого, кроме как что от третьего брата, того, что живет в Севилье и руководит семейным предприятием.
— Фернандо?
— Он самый, — кивнула я. — Фернандо Курво наверняка имеет связи в севильской Палате по делам колоний, а именно там, насколько я знаю, определяют, сколько кораблей войдет в состав флота и сколько и какие товары они повезут.
Родриго остановился прямо посреди улицы.
— Определяют, говоришь. Определяют в Палате по делам колоний, но кто на самом деле решает, так это Консульство в Севилье.
— Консульство? Что за консульство?
