— Семьдесят пять дублонов [21]! — в ужасе воскликнула я.
Да на такую сумму можно много лет кормить целую семью. Это же целое состояние.
— Он должен платить без опозданий, иначе отправится на галеры именем короля. Поэтому твой отец продолжает трудиться, несмотря на преклонные года. Если он хочет сохранить свой дом и корабль, то должен вручать Мельхору двадцать пять дублонов каждые четыре месяца. Иногда ему это удается, а иногда нет, тогда сеньора Мария добавляет недостающее, а если и у нее нет денег, то просит взаймы у девушек из заведения, и мы, моряки, тоже добавляем до нужной суммы для этого проклятого прощелыги, чтобы его черти взяли. Если бы матушка не имела стольких девушек, — он имел в виду сеньору Марию, — то долг не удалось бы выплачивать. А хуже всего, что в тот день, когда сеньор Эстебан умрет, всё имущество перейдет в руки этого плута, поскольку в глазах закона он владелец всего состояния твоего отца.
— А разве ростовщичество не запрещено? Этот ежегодный платеж в семьдесят пять дублонов выглядит...
Ростовщичество было запрещено и преследовалось по закону. Христиане не могли им заниматься, по католическим устоям оно считалось еврейской профессией.
— Это не ростовщичество, Мартин, это называется торговлей. Ты еще слишком молод, чтобы уловить разницу.
Я всем сердцем опечалилась. Эти добрые люди приняли меня в своем доме и защитили от несчастной судьбы, не говоря уж о том, что спасли от одиночества на острове. Они давали мне хлеб, кров и постель, а тем временем едва наскребали деньги для выплаты разорительного долга, который высасывал из них все соки. Родриго понял мое горе и, вставая, утешительно хлопнул меня по спине и молча удалился, оставив меня в одиночестве среди канатов, тросов и якорей.
Нужно что-то предпринять. Наверняка есть какое-то решение. Убийство Мельхора, как объяснил Родриго, было бы неправедно, хоть и весьма заманчиво. Я мало смыслила в контрактах и законах. Королевское правосудие было неумолимым, все знали, что невозможно оспорить решение чиновников, прокуроров и судей, когда речь идет о влиятельных людях, а в случае с Мельхором де Осуной вдобавок имелись и его кузены, братья Курво, так что сеньор Эстебан попал в ловушку, как мотылек в паутину, и ни свидетели, ни доказательства ему бы не помогли.
Так я и сидела, погрузившись в раздумья, когда с палубы меня громко окликнул отец:
— Мартин! Вот несносный мальчишка! Где тебя носит? Ты что, решил отлынивать от работы? Даже и не думай, бородой клянусь! Корабль отчаливает, и нам нужны твои хилые ручонки!
