Чтобы одеть Луну потребовалась целая вечность. Она надела носки и сделала вид, что падает на кровать и замахала как обычно своими ножками на Няню. И всякий раз, когда Няня пыталась накрутить локоны пальцем и влажной щёткой, Луна оборачивалась и просила Няню показать ей фотографию своей броши или что‑то вроде этого. Но, в конце концов, и её одели. Платье было полностью белым и украшено мехом; пух оказался даже на ножках комода. На белых туфлях красовались огромные бусины.
— Ах, ты мой ягнёночек, — сказала Няня. — Ты прямо как херувимчик с картинки на пудренице! — Няня кинулась к двери. — Мэм, на одну минуту.
Снова зашла мать, с наполовину распущенными волосами. — Ой, — воскликнула она, — Что за красота!
— Ещё бы, — откликнулась Няня.
Тут Луна растянула юбки кончиками пальцев и медленно переставила ножку. Солнце устраивало, что на него не слишком обращают внимание… Потом, пока Няня стояла у двери, они поиграли за столом в спокойные и аккуратные игры, а когда начали прибывать экипажи и снизу стали доноситься звуки смеха, голоса и тихие шорохи, она зашептала:
— А ну‑ка, дети, сидите смирно.
Луна всё дергала за скатерть так, что та вся свесилась на её сторону, а у Солнца её вообще не было — а потом притворилась, что она это не нарочно.
Наконец, зазвенел колокольчик. Няня накинулась на них со щёткой для волос, ему пригладила чёлку, а ей расправила, как следует, пышный бант и соединила обоих за руки.
— Спускайтесь же! — прошептала она.
И они пошли вниз. Солнце чувствовал себя глупо, когда вот так держал Луну за руку, но Луне это, похоже, нравилось. Она взмахнула ручкой, и звякнул колокольчик на её коралловом браслете.
У двери в гостиную стояла Мать, обмахиваясь черным веером. Гостиная была полна благоухающими, шелестящими шелками женщинами и мужчинами, одетыми в черные сюртуки с забавными хвостами — как у жуков. Среди них находился Отец, он говорил очень громко, и что‑то гремело у него в кармане.
— Какая прелесть! — кричали дамы. — Ах, утятки! Ах, ягнятки! Просто конфетки! Ах, лапочки!
Все люди, которые не могли подступиться к Луне, целовали Солнце. А тощая старушка с клацающими зубами сказала:
— Такой серьезный малыш, и слегка постучала его по голове чем‑то твёрдым.
Солнце посмотрел, продолжался ли там тот же концерт, но мужчина исчез. Вместо этого, толстый человек с розовой головой склонился над роялем и разговаривал с девушкой, которая держала скрипку возле уха.
Только один человек очень понравился Солнцу. Это был слегка седой мужчина, с длинными седыми усами, который прохаживался в одиночку. Он подошёл к Солнцу, очень забавно закатил глаза, и сказал:
