КЛАРА. От Феррагамо.
ЕВА. Да? Мои тоже.
КЛАРА. Дуче ненавидит высокие каблуки. На каблуках я становлюсь выше его. Стоя, разумеется.
ЕВА. Неужели? Не хотите ли пирожных?
КЛАРА(глядя на СОЛДАТА, который протягивает ей тарелку с бутербродом с маслом). Как трогательно с его стороны.
ЕВА. Прошу прощения, что не позаботилась об этом раньше.
КЛАРА. Cara, вы прекрасная хозяйка.
ЕВА. Мне так редко удаётся ею быть. Ещё чаю?
КЛАРА. Благодарю вас. (С интересом смотрит на СОЛДАТА.)
ЕВА(СОЛДАТУ, резко). Нам нужен кипяток. О, ещё немного осталось. Хорошо, можете идти. Благодарю вас.
СОЛДАТ. Я буду за дверью, если понадоблюсь вам, шефиня.
ЕВА. А если нет? (Нет ответа.) Благодарю вас.
СОЛДАТ уходит. Слышен щелчок замка.
КЛАРА. Он очень внимательный.
ЕВА. Да.
КЛАРА. И привлекательный.
ЕВА. Пожалуй.
КЛАРА. Сколько ему лет?
ЕВА. Не имею ни малейшего представления.
КЛАРА. Как чудесно жить в окружении молодых. Чудесно взрослеть и видеть, как мир становится моложе. Фотографии не меняются.
ЕВА. Они сохраняют то, во что можно верить. Ради чего можно пойти на жертвы.
КЛАРА. Вы разбираетесь в политике?
ЕВА. Женщина не должна ни в чём разбираться. Ей достаточно кое-что знать.
КЛАРА. Будь оно так, думаете, мы сидели бы здесь? Думаете, я не знаю, что этот милый заботливый мальчик делает за дверью? Он там, чтобы не дать нам выйти отсюда. Я права? Или вы думали, он там, чтобы нам никто не мешал? Ради всего святого! Чтобы приехать сюда, мне пришлось закатить не одну истерику — также, поди, как и вам, чтобы добиться позволения пригласить меня на чай, изображая английскую леди. Мы с дуче едем в разных вагонах, в гостинице живём на разных этажах, сюда меня привезли к чёрному ходу, точно булку хлеба, и заставили подняться на служебном лифте. Моя самая большая радость, знаете какая? Я одолжила дочери дуче, Эдде Чиано, бриллиантовый браслет, который ей совсем не идёт, для приёма сегодня вечером, куда нас с вами не звали. Думаете, вы первая леди Германии? Perdonami[16], я забыла, не только Германии. Вы хотите быть добродетельной, как Мэри Пичфорд в кино. Cara, вы — притча во языцех. Дуче женат на крестьянке, она родила ему шестерых детей, — или, может, пятерых — Эдда, говорят, малость смахивает на еврейку — но всё же… Теперь она только и знает что пичкать его едой, которую его желудок уже не в состоянии переварить. А я шлюха дуче, так меня и называют. Мне и дела нет. Я притча во языцех, но по крайней мере на устах у всех. Каждый месяц я раздаю бедным двести тысяч лир; они видят мои платья, чувствуют запах духов, плюются, но деньги берут. Мои родственники и друзья хорошо устроены. Ко мне обращаются разные люди, считая, что я имею влияние на дуче, просят замолвить за них словечко. Я не суюсь. Если они получают что хотели, то благодарят, если же нет… какая разница? Я лежу на диване, смотрю в потолок или крашу ногти на ногах в разные цвета, или вырезаю портреты из киножурналов и наклеиваю в альбом. Лана Тернер, Джина Артур, Мира Лой. И жду дуче. Болтают, будто я превратила его в тряпку, будто в штанах у него ничего уже не осталось, но кто посмеет сказать об этом ему? Бывает, мы счастливы, бывает, ссоримся — мне смешно, что он всё время стоит, прикрывая руками яйца, от сглаза, от malocchio
