В отсутствие Дадли при дворе поползли слухи. «Об отсутствии милорда Лестера и о возвращении ему милостей, – писал Сесил Томасу Смиту в Париж, – если ваш осведомитель расскажет вам сказки о дворе или о городе, их сочтут [глупыми] и во многом неверными. Вкратце, я подтверждаю, что о ее королевском величестве, возможно, судили несправедливо; но, по правде говоря, ее саму не в чем упрекнуть, и ее намерения самые добрые».
[480]В середине марта Елизавета заболела. Де Сильва писал испанскому королю: «Она так исхудала, что врач, который ухаживает за ней, уверяет, что у нее можно пересчитать все кости и что у нее образуется камень в почках. Он думает, что у нее чахотка, хотя врачи иногда ошибаются, особенно когда речь заходит о молодых людях».[481] Несколько дней Елизавета пролежала в опочивальне окнами на Темзу, слабая и безжизненная. Королева снова оказалась в центре внимания двора; ходили слухи о ее неминуемой смерти; из уст в уста передавались зловещие пророчества. На сей раз рядом с Елизаветой не было Мэри Сидни. Она уехала в Ирландию со своим мужем сэром Генри, которого назначили лордом-наместником Ирландии. Поскольку его сестра отсутствовала, а королева по-прежнему благоволила к Дадли, один знакомый посоветовал ему поспешить ко двору: «Касательно вашего возвращения я слышу разные мнения; одни велят подождать, другие – поспешить. По-моему, если вы приедете не слишком поспешно, ничего хорошего не будет, поскольку ее величеству, по-моему, так не нравится ваше отсутствие, что она не расположена слышать ничего в вашу пользу».[482] Дадли вернулся, но через несколько недель, поссорившись с королевой, снова вынужден был уехать.
Елизавету все больше возмущало беспорядочное поведение Дадли; она хотела, чтобы он постоянно находился при ней. Бланш Парри велела ему «скорее помириться», ибо «ее величество сердятся на ваше долгое отсутствие».[483] Попытавшись убедить Елизавету, что он скоро вернется, Бланш предупредила Дадли, что королева «очень удивлена, что она ничего не слышала о вас с прошлого понедельника». Один доверенный придворный заверил Дадли, что, в отсутствие Дороти Брэдбелт, другая их союзница среди фрейлин Елизаветы, «наш лучший друг во внутренних покоях – миссис Бланш».[484] Находясь вдали от двора, Дадли надеялся, что Бланш замолвит за него словечко перед Елизаветой и будет держать его в курсе желаний королевы; никто не знал королеву лучше, чем она. В конце мая Дадли снова вернулся к королеве.
