Его приятельница леди Кобэм, одна из старейших наперсниц Елизаветы, уверяла его: «Если вы напишете письмо, я его передам. С радостью окажу вам такую услугу».
[979] Ей удалось не только замолвить за Сесила слово перед королевой, но и регулярно держать его в курсе всего, что происходило за время его отсутствия. Наконец в марте Сесила снова допустили к королеве. В дни, последовавшие после казни Марии, Елизавета не ела и не спала. В совместном письме от 12 февраля ее советники умоляли ее «вернуться к естественной пище и сну, дабы поддержать Ваше здоровье».
[980] В первое воскресенье после смерти Марии Ричард Флетчер, один из любимейших священников Елизаветы, столкнулся со сложной задачей. Ему предстояло вести службу в небольшой королевской часовне в Гринвиче.
[981] Будучи деканом Питерборо, Флетчер присутствовал на процессе и казни Марии; он осуждал шотландскую королеву за ее предательский католицизм. Елизавета сидела на возвышении, придворные стояли внизу. Флетчер назвал казнь Марии «судом Божиим» и просил Елизавету возвыситься над своим горем и преследовать врагов и тех, кто покушался на ее жизнь.
[982]Вскоре после того, как Елизавета узнала новости из Фотерингея, она написала Якову VI. В письме она отрицала свою причастность к казни его матери: «Мой дорогой брат, хотелось бы мне, чтобы вы узнали (но не почувствовали) ту крайнюю скорбь, какая владеет моей душой, ибо вопреки моим намерениям произошел страшный несчастный случай… В произошедшем нет моей вины, в чем свидетелями служат Бог и многие люди… Я не настолько труслива, чтобы отступать от правого дела или отрицать его из страха перед каким-либо живым существом или государем. Я не настолько низкого происхождения и не питаю злых намерений… Уверяю вас… если бы я в самом деле намеревалась так поступить, я бы ни за что не переложила свою вину на других; и не проклинала бы себя тем больше… со своей стороны, считайте, что нет у вас на свете более любящей родственницы и более близкого друга, чем я; никто так, как я, не будет больше заботиться о сохранении вас и вашего имущества… ваша любящая сестра и кузина королева Елизавета».[983]
Роберту Кэри, младшему сыну лорда Хенсдона, ставшему курьером по особо важным поручениям, приказали доставить письмо Якову. Король Шотландии «очень тяжело» воспринял весть о смерти матери. На улицах Эдинбурга собирались толпы, угрожавшие английской королеве. Агент Уолсингема в столице Шотландии прислал в Лондон едкую эпиграмму, в которой Елизавету называли «Иезавелью, английской шлюхой».
